– Живете дружно? – спросил капитан.
– Удивительно дружно, – очень уверенно сказала Казакова.
– Как отношения с адъютантами леди Миши? С Коэном и Ли?
– Очень приятные люди.
– А Козинич? Как он вписывался в коллектив?
Казакова моргнула.
– Козинич? Он был новичком на корабле, но, по-моему, он хорошо ладил с остальными, учитывая обстоятельства.
Мартинес вскинул брови:
– Обстоятельства?
– Ну, он простолюдин. В этом нет ничего плохого, – быстро исправилась лейтенант, возможно, поняв, что сболтнула лишнее, – лично я ничего против не имею, но его семья была бедна, а сам он жил на жалование. Козиничу приходилось брать аванс, чтобы платить взносы в кают-компанию, и на деликатесы, выпивку и прочее денег у него не хватало. Да мы бы за него заплатили сами, но было видно, он слишком щепетильно относится к этому: отказывался от бокала вина или другого алкоголя, не заказывал самые дорогие блюда. И никогда не играл в азартные игры… хотя и ставки-то у нас не очень велики, – вновь поправила она себя, – просто играем по-дружески на карманные деньги, но даже этого Козинич позволить себе не мог. – Казакова потянулась за бокалом и глотнула вина. – А потом, конечно, был мятеж, и Козинича ранили. Ранение что-то изменило в нем, он стал угрюмым и каким-то озлобленным. Иногда сидит на стуле, а сам весь кипит – желваки играют, жилы на шее вздулись, глаза горят. Даже страшно становилось… Очень хорошее вино, милорд.
– Рад, что вам нравится. Как вы думаете, почему Козинич злился?
– Не знаю, милорд. Не думаю, что это из-за шуточек в кают-компании. – Она слегка улыбнулась, и вновь стала серьезной. – Ранение казалось мне достаточной причиной. Но, в любом случае, Козинич замкнулся, почти всё время просиживал и работал в командном центре.
Мартинес тоже отпил из своего бокала. Кажется, он отлично понимал Козинича.
Сам он был пэром и отнюдь не бедным. Но оставался провинциалом, о чем напоминал его акцент. Он знал, как высокородные аристократы относятся к менее знатным людям: кто-то снисходительно, кто-то намеренно унижает, или видит в них слуг, или просто игнорирует. Даже если офицеры не показывали своего превосходства, мнительный и чуткий простолюдин мог увидеть пренебрежение там, где его не было.
– А почему леди Миши взяла Козинича в свой штаб? – поинтересовался Мартинес мнением Казаковой.
– Кажется, он был кадетом в ее прежней команде. Он ей понравился, и после сдачи лейтенантских экзаменов она взяла его с собой.
"Какое отсутствие предрассудков", – подумал капитан. Она могла предложить это место любому из клиентов своего клана или другого могущественного семейства в качестве услуги, как это делал Флетчер. Вместо этого леди Чен из клана, не менее древнего и благородного, чем Гомберги или Флетчеры, предпочла отдать одно из самых престижных мест при штабе бедному простолюдину.
И теперь, когда прошло время, можно сказать, что затеянный Миши эксперимент по смешению социальных групп потерпел крах.
– Козинич был хорошим тактиком? – спросил Мартинес.
– Да. Очень. Конечно, он не привнес ничего нового, как вы.
Мартинес опять отпил вина. Даже после комплимента Казаковой, оно казалось ему кислятиной.
– Что скажете об унтер-офицерах?
Казакова объяснила, что, подбирая старшин, Флетчер руководствовался исключительно их опытом. Количество новобранцев было сведено к минимуму, поэтому на корабле оказалась чрезвычайно умелая команда настоящих профессионалов.
– Но капитан Флетчер своими руками казнил одного из них, – сказал Мартинес.
– Да, милорд.
– Не знаете почему?
Лейтенант покачала головой.
– Нет, милорд. Инженер Тук был одним из самых опытных старшин на корабле.
– Капитан Флетчер в вашем присутствии когда-нибудь упоминал о своих намерениях казнить его?
Вопрос застал ее врасплох.
– Нет. Никогда, милорд. Но вы могли бы спросить… – Она наморщила лоб и опять покачала головой. – Нет, это нелепо.
– Продолжайте.
– Лучше спросите лейтенанта Прасад. – Она говорила очень быстро, будто хотела поскорее покончить с темой. – Вы, наверное, слышали, что они с капитаном были любовниками. Он мог сказать ей то, что не говорил остальным, – произнесла она на одном дыхании.
– Спасибо, – произнес Мартинес. – Я побеседую со всеми лейтенантами по отдельности.
Он не мог вообразить, что Флетчер одновременно нашептывал слова любви и планы убийства, если он вообще был способен шептать о любви. Не мог Мартинес представить и того, что Чандра сохранила все в секрете, особенно в припадке гнева после разрыва с Флетчером.
– Благодарю за прямоту, – сказал Мартинес, прекрасно понимая, что Казакова не договаривает. В целом, он одобрял ее сдержанность и думал, что легко сработается с ней.
В завершение они поговорили о карьере Казаковой. Ее продвижение, казалось, исключало любые случайности: была запланирована сделка, в результате которой друг ее семьи обещал назначить Фульвию капитаном фрегата, но в первый же день мятежа наксиды захватили и друга, и фрегат.
– Бывает, – сказал Мартинес. – Если вам что-то понадобится, буду рад помочь.
Лицо Казаковой просветлело.
– Спасибо, милорд.
Клан Казаковых был из тех, кто не забывал своих долгов.
***
Когда Казакова ушла, Мартинес закупорил бутылку, допив бокал вина. Воспользовавшись капитанским ключом, он залез в базу персональных данных, намереваясь просмотреть личные дела офицеров. Потом ему пришло в голову, что Флетчер мог оставить пометки, объяснявшие казнь Тука, и Мартинес открыл дело старшего инженера.
Там не оказалось ничего нового. Тук служил во Флоте двадцать два года, восемь лет назад сдал экзамен на получение звания старшего инженера, пять лет назад попал на "Прославленный". Флетчер много о нем не писал, но хвалил.
Мартинес просмотрел файлы остальных старшин, а потом перешел к лейтенантам, беспорядочно пролистывая то одно дело, то другое. Стало ясно, что Казакова дала весьма точные отзывы. Конечно, она не знала, что писал Флетчер о компетентности этих людей. Характеристики капитана отличались сухостью и лаконичностью, но были благоприятными, как если бы аристократ Флетчер считал расхваливание безвкусным и с тонкостью, словно дорогой десертный соус, добавлял свое одобрение. Вот что он написал о Казаковой: "Офицер является опытным администратором и обладает широкими техническими познаниями. Препятствий для ее дальнейшего повышения до ранга капитана корабля не имеется".
Фраза "препятствий не имеется" не слишком походила на слова о том, что Казакова заслужила отличную репутацию или что ей можно легко доверить командование судном, но осмотрительность была неотъемлемой частью сдержанного стиля Флетчера. Возможно, он находил похвалу излишней, полагая, что его офицеры обладают достаточно хорошими связями для карьерного роста.
