– Ты знаешь, мне без разницы, – задумчиво произнес Ростислав Степанович. – Лишь бы вот – до сада исправно возил, а больше мне на старости лет-то и не нужно.
Помолчали.
– Поджигателей твоих нашли?
– А оно им надо? Я ж не депутат какой, не чиновник, – бывший учитель поднялся со скамейки. – Простой пенсионер, дела таких, как я, расследовать невыгодно. Ладно, мне пора, хочу вот картошку посадить.
– Что-то ты поздновато ее садишь, – сказал Георгий Алексеевич, прощаясь с другом.
* * *
Сажать картошку Ростиславу Степановичу действительно было поздно. Свой огородик он обнаружил перепаханным и изъезженным как будто танками, сарай, который бывший педагог так долго восстанавливал, был разрушен.
Было ясно, кто это сделал – богатый сосед отомстил пенсионеру за нанесенное оскорбление. Самого соседа сейчас не было, его трехэтажный коттедж стоял почти полностью достроенным, а Ростислав Степанович был вне себя от негодования.
– Сволочи… – бормотал бывший учитель. – Я… всю жизнь копил на сад, получаю копейки, а этим, этим мерзавцам деньги некуда девать… Это ж надо… бульдозеры нанимать! Я ему покажу, этой скотине!
Пенсионер потянул на себя синий рычаг, а затем привстал и дотянулся до красной ручки на потолке. Пепелац поднялся на высоту в пятьдесят метров, остановился, снизу заскрипели створки отсека с транклюкатором.
– Так как же он управляется?.. – подумал вслух Ростислав Степанович. – Попробуем рычаг поворота.
Снизу послышалось жужжание и скрежет. Похоже, это регулировка направления. Ну а если нажать на рычаг скорости?
…Сначала показалось, что ничего не произошло, но потом бывший учитель увидел, как на участке соседа, чуть дальше за коттеджем, почти беззвучно образовалась идеально круглая воронка диаметром пять метров. Ростислав Степанович злорадно усмехнулся.
– Сейчас… – пробормотал пенсионер, поднимаясь и поворачивая красный рычаг на пол-оборота. – Я им всем покажу, и мерзавцу этому, и другим богатеям покажу, и подросткам, что машины поджигают, и правительству, что о нас забыло!
Владелец пепелаца дернул за рычаг. Весь соседский сад с коттеджем перестали существовать, обратившись в ничто, а к центру стометровой воронки устремился воздух, стремясь заполнить образовавшийся вакуум. Послышались крики ужаса других дачников, увидавших, как испарился соседский дом.
Пенсионер нажал на красный рычаг, закрывая отсек с оружием и возвращая машину в режим полета. Месть Ростислава Степановича была совершена, и он уже подумывал о том, чтобы отправится домой, как внезапно в его голове возник новый план.
Он потянул на себя синий рычаг. Пепелац свечкой взмыл в небо, поднимаясь все выше и выше над дачным поселком. Когда он достиг уровня облаков, а поселок внизу превратился в небольшое зеленое пятно, пенсионер поднялся, снова нажал на красный рычаг и принялся его крутить. Ростислав Степанович поворачивал его, поворачивал так долго, что устала рука. Когда красный рычаг был повернут, наконец, до крайнего положения, пенсионер проговорил:
– Я им покажу, буржуям, понастроили тут домин, собак страшных разводят, еще и возмущаются!
Затем пенсионер сел на место пилота и со всей силы дернул на себя рычаг скорости…
В следующее мгновение в круглых окнах пепелаца пилот увидел черную пустоту с огоньками далеких звезд. Спокойствие и тишину, казалось, ничто не может прервать, и владелец пепелаца некоторое время любовался новой картиной, пока не почувствовал себя в невесомости. А потом Ростислав Степанович проговорил удивленно:
– А где же… Земля?
* * *
Старик, одетый в рубаху изо льна, сидел на скальном уступе и улыбался.
– Мы сделали это, мой друг, у нас получилось! – сказал он сверкающему лику над пустыней.
– Да? А ты уверен в этом? Ты проверил возможность коррекции реальности? Может, произойдет локальный сдвиг, и Вселенная вернется к точке бифуркации?
Старик помрачнел, вскочил на ноги и принялся ходить взад-вперед по уступу.
– Но это невозможно… Как же так… Нет, это исключено! Только наш аппарат может сделать это, но… Там же не остался ни один живой землянин… Или нет…
Лик над пустыней подумал некоторое время и спросил:
– Ты не помнишь, оставлял ли ты в нашем аппарате включенной систему самосохранения? Если это так, то тот, кто уничтожил планету номер 13, мог выжить! А вдруг ему удастся поменять режим работы аппарата?
– Даже если и так. Ведь это примитивная планета… примитивный разум… Даже если исполнитель и остался в живых, он не сможет запустить коррекцию участка Вселенной!
Сверкающее лицо над пустыней замолчало, затем голос ответил:
– Смотри же! Если все так, как ты говоришь, мы вскоре не будем больше получать тех ужасных радиоимпульсов, уничтожающих наш мозг. Посмотрим, что будет вечером.
* * *
Пес за дверью тявкнул и злобно зарычал, послышались чьи-то шаги и дверь открыл полноватый, небольшого роста мужичек с лысиной и роскошными усами.
– Приветствую! – сказал Ростислав Степанович и пожал мужичку руку.
– Здорово, заходи, – сказал Олег Тарасович, перейдя на «ты», как это обычно делают при личной беседе деревенские жители. – Посмотришь?
– Ну, давай, показывай, что у тебя за «средство».
Они зашли вдвоем во внутренний двор, Олег Тарасович закрыл калитку.
– Да трактор у меня старый, списанный, – сказал он и поправился. – Но техосмотр пройден, все рабочее, только позавчера покрасил, смотри, какой красавец!..
Ростислав Степанович смотрел на машину и думал: «Что-то подобное со мной уже происходило… А потом было что-то страшное. Только где? Когда?»
Но он не мог этого вспомнить, потому что произошедший возврат во времени был необратим. Ростислав Степанович забыл, как своими руками уничтожил все человечество, а затем восстановил его, перепробывав все комбинации рычагов аппарата и найдя в конце концов нужную.
И он не мог предположить, что где-то очень далеко оттуда, на другой планете, на скале сидит печальный седой старик в рубахе изо льна и удрученно бормочет себе под нос:
– Нет, мы никогда не сможем этого сделать… Мой друг обречен слушать и видеть их жуткие радиосигналы, он больше не будет мне доверять. Кто знал, что землянин сможет войти в режим коррекции… Горе нам, планету номер тринадцать невозможно победить…
А в пустыне перед стариком стоял желтый сверхстратегический пепелац с портретом Ким-Чен-Ира на стене.
«А нам всё равно, а нам всё равно,
Хоть боимся мы волка и сову…»
(из классики советского кинематографа)
– Три миллиарда жизней! Но зачем было платить за независимость колоний такой ценой? – разумный таракан-туземец аж подпрыгнул на шести своих конечностях.
