Эйрел замер в ее объятиях. — Знаю. Насчет решения… на самом деле, я и не спрашивал. Я просто… тону и пытаюсь барахтаться. — Он освободился из плена ее рук и снова встал. — Милый капитан. Если через пятнадцать лет я еще сохраню здравый рассудок, это будет твоя заслуга.
Она подняла глаза. — Так что ты решил?
Боль в его глазах была ей ответом.
— О, нет! — невольно вырвалось у Корделии, и она тут же прикусила язык. «Я пыталась говорить логично. Но этого я в виду не имела!»
— Разве ты не знаешь? — спросил Форкосиган мягко, уже смирившись. — Здесь может сработать только вариант Эзара. Все верно. Он правит и из могилы. — И он вышел в ванную, умыться и переодеться.
«Но ты же не он!» — прошептала Корделия пустой комнате. — «Разве ты не можешь найти собственного пути?»
Три недели спустя Форкосиган присутствовал на публичной казни Карла Форхаласа.
— Тебе обязательно идти? — спросила Корделия утром, пока он одевался, холодный и отчужденный. — А я ведь не обязана?
— Боже, нет, конечно же. И я не обязан, формально, только… я должен. И ты сама понимаешь, почему.
— Не… совсем, разве что в качестве самоистязания. Не уверена, что при твоей работе ты можешь себе позволить себе эту роскошь.
— Я должен. Пес всегда возвращается к своей блевотине. Там будут его родители, знаешь? И брат.
— Что за варварский обычай.
— Что ж, мы могли бы считать преступления болезнью, как у вас на Бете. Сама знаешь, что из этого получается. По крайней мере, мы убиваем человека чисто, сразу и бесповоротно, а не по кусочкам в течение многих лет… Не знаю.
— Как… это делается?
— Отрубают голову. Считается, что это почти безболезненно.
— А откуда это известно?
Смешок Форкосигана был совсем невеселым. — Весьма обоснованный вопрос.
Уходя, он Корделию не обнял.
Вернулся Форкосиган каких-то два часа спустя, молчаливый. На робкое предложение пообедать он отрицательно покачал головой, отменил все встречи на вторую половину дня и удалился в библиотеку, где и засел со считывателям в руках, глядя на него, но не видя ни строчки. Спустя некоторое время Корделия пришла к нему, устроилась на диванчике и стала терпеливо ждать, пока Эйрел вернется к ней из тех далей, где сейчас странствовали его мысли.
— Мальчик собирался держаться молодцом, — заговорил он после часового молчания. — Заранее спланировал, видимо, каждый свой жест. Но все остальные играли не по сценарию. Мать его подкосила… И в довершении всего чертов палач рубил неаккуратно. Ему пришлось ударить трижды, чтобы отсечь голову.
— Похоже, сержант Ботари с карманным ножом справился бы лучше. — Этим утром алый призрак Форратьера навещал ее чаще обычного.
— Отвратительней и нарочно не придумаешь. Его мать осыпала меня проклятиями, пока Ивон и граф Форхалас не увели ее прочь. — Наконец его безжизненно ровный голос дал трещину. — Ох, Корделия! Это было неверное решение! И все же… все же… другого не было. Да?
Он приник к ней и молча обнял. Казалось, он вот-вот разрыдается, и то, что он сдержал слезы, ужаснуло Корделию еще сильней. Напряжение покидало Форкосигана, медленно, постепенно.
— Наверное, мне стоит взять себя в руки и пойти переодеться. Фортала назначил совещание с министром сельского хозяйства, и оно слишком важно, чтобы его пропускать, а потом — заседание генштаба…
Когда он покидал библиотеку, к нему уже вернулось привычное самообладание.
Той ночью Форкосиган долго лежал без сна рядом с Корделией. Глаза его были закрыты, но по дыханию Корделия понимала, что он лишь притворяется спящим. Любые слова утешения, какие она могла сейчас найти в своей душе, казались ей пустыми, поэтому она просто лежала бок о бок с ним и таращилась в темноту. За окном начался дождь, ровная мелкая морось.
Он заговорил лишь раз.
— Мне уже случалось видеть, как умирают люди. Я отдавал приказы о казни, посылал людей в бой, выбирал, кому погибнуть, сам совершил три убийства, и, если бы не бог и не сержант Ботари, то совершил бы и четвертое… Не знаю, почему именно сегодняшнее так меня подкосило. Остановило меня на лету, Корделия. А я не смею остановиться, не то мы все упадем. Мы должны держаться в воздухе, так или иначе.
* * *
Корделия проснулась в темноте от звяканья чего-то разбившегося и мягкого шлепка. Она глубоко вдохнула. Кислота обожгла ей легкие, рот, нос, глаза. От отвратительного привкуса сводило внутренности, желудок подскочил к горлу. Спящий Форкосиган подскочил, проснувшись, и выругался.
— Солтоксин, газовая граната! Не дыши, Корделия!! — В подкрепление своего приказа он прижал к ее лицу подушку, обвил горячими сильными руками и потащил из постели. Корделия ощутила пол под босыми ступнями одновременно с позывом рвоты. Они вывалились в коридор, и Форкосиган крепко захлопнул за ними дверь.
Пол сотрясался от топота бегущих. Форкосиган закричал: — Назад! Газ, солтоксин! Очистить этаж. Вызвать Иллиана! — и тут же сам сложился пополам, кашляя и выворачиваясь в рвоте. Чьи-то руки повели обоих к лестнице. Корделия едва различала окружающее, так отчаянно у нее слезились глаза.
Между спазмами Форкосиган прохрипел: — Противоядие… во дворце… ближе, чем в госпиталь… сразу же Иллиана сюда. Он знает. В душ… где служанка миледи? Позовите горничную.
Без промедления они с Форкосиганом оказались в душе этажом ниже. Его трясло, он едва держался на ногах, но пытался ей помогать. — Сразу смой его с кожи и продолжай тереть. Не останавливайся. Воду оставь холодной.
— Ты тоже. Что это за дрянь? — Стоя под струей воды, Корделия снова закашлялась, пока они помогали друг другу намылиться.
— Рот тоже промой… Солтоксин. Последний раз нюхал эту вонь лет пятнадцать-шестнадцать назад, но ее не забудешь. Отравляющий раз. Боевой. Должен строго охраняться. Как его кто-то добыл… Чертова СБ! Завтра забегают, как цыплята с отрубленными головами — но поздно. — Его покрытое пробивающейся щетиной лицо казалось бледным до зелени.
— Мне сейчас не так уж плохо, — сказала Корделия. — Тошнота проходит. Я так понимаю, мы не схватили полной дозы?
— Нет. Просто он замедленного действия. Поражающая доза совсем невелика. Он действует в первую очередь на мягкие ткани — если мы вскоре не получим противоядия, за час наши легкие превратятся в желе.
Накатывающий страх парализовал сердце, внутренности, мысли. Она еле выговорила: — Через плацентарный барьер он проходит?
Форкосиган выдержал слишком долгую паузу, прежде чем ответить: — Не уверен. Надо спросить врача. Я видел лишь, как он действует на молодых мужчин. — Его охватил очередной приступ судорожного кашля, еще и еще.
