– Пошли, – сказал Джим и вошел в воду. Он пару раз поскользнулся на мокрых камнях, прежде чем перебрался на противоположную сторону. Люди последовали за ним.
Теперь пейзаж не менялся. Голая безликая ровная поверхность. Джим не знал, в какую сторону пойти и сказал экипажу:
– Любители поискового дела могут осмотреться и выяснить, исходит ли этот свет отовсюду или у него есть какой-то источник.
Двенадцать человек приступили к делу, используя трикодеры и свои органы чувств.
– Сэр, – вернувшись, доложила одна из них. – В том месте воздух прозрачней.
Посмотрев в указанном направлении, Джим тоже заметил разницу. Несмотря на то, что мичман Нилиет находилась гораздо дальше всех остальных, она была видна намного отчетливее. Ее зеленые глаза словно излучали более яркий свет, чем тот, что окружал Кирка.
– Молодец, мичман, – похвалил ее Джим и почувствовал ее радость, как будто свою. – Все идем туда.
И они снова двинулись вперед, в том направлении, куда указал Джим. С каждым шагом воздух становился все чище и чище, – если только слово "чище" могло передать то, что с ним происходило. Все, что они видели перед собой, становилось более отчетливым, цвета насыщеннее, детали богаче и сложнее. Воздух сделался более резким, его даже было больно вдыхать. Он чем-то походил на горный, только не был таким холодным. И приятно было просто идти, дышать и видеть, как остальные оживают прямо на глазах. Джим внимательно смотрел по сторонам и заметил нечто новое.
Его люди начали меняться, хотя эти изменения не были уж очень явными, и в них не было ничего пугающего. Казалось, что все это уже давно в них существовало и ожидало своего часа, чтобы выйти наружу. Правда, все происходящее от этого не стало менее необычным. Часть экипажа совершенно лишилась своих отличительных черт. Некоторые сохранились в изначальном виде, но в них появилось что-то новое и прекрасное, чего раньше Джим не замечал. Совсем немногие не изменились вообще, но к ним присоединились какие-то странные существа.
Кирк замедлил шаг, с удивлением рассматривая их. Лейтенант Бранд, иженер-дизайнер из фазерного и к тому же симпатичная черноволосая женщина, шла, держа за руку огромного кролика, который скакал рядом с ней, прихрамывая на одну ногу. Только что с Мосли из складского было все в порядке, но через мгновение он уже передвигался на шести тонких копытцах, почесывая единственным рогом свой кремовый бок. Дженис Керазус, лингвист, на ходу смеялась и спорила сразу на нескольких языках с целой толпой гуманоидных и негуманоидных существ. Высокий широкоплечий лейтенант Фримен из биологического приветственно помахал Джиму, чтобы показать тому, что о нем помнят и заботятся, но в самой середине движение резко изменилось. Теперь Фримен стоял в темных мрачных одеждах двадцатого столетия. Он стал выше, солиднее и был невероятно красивым. Трикодер в его руке превратился в розу, сверкающую на солнце.
Что-то подобное происходило везде, заставляя Джима оглядываться по сторонам. Он был уверен, что все эти видения на самом деле являлись физическим выражением самых интимных мыслей и желаний. Некоторые из них озадачили Джима. Кирк, например, не мог чувствовать себя спокойно рядом с существами, покрытыми мехом, еще со времени столкновения с триблами. Может быть, поэтому косматое существо, которое тащилось перед Фрименом, нервировало его.
Чтобы успокоиться, капитан повернулся к Маккою и его людям. Большинство из них выглядело совершенно нормально. Ухура совсем не изменилась, но рядом с ней шла, скакала, прыгала, ползла масса всякого зверья со всех планет. В самых первых рядах он заметил Лиа Бурке, с ней тоже ничего не произошло, если не учитывать нависавшую над ней тень, как будто рядом шло существо невероятных размеров. И Маккой...
Доктор, почувствовавший взгляд Кирка, прервал свой разговор с какими-то сопровождавшими его людьми и подошел к капитану. Когда он приблизился, Джиму пришлось закрыть глаза. Маккой не просто светился, он обжигал, даже на расстоянии, как горячее солнце пустыни. Кирк всегда знал, что Боунз искренне беспокоится о своих пациентах, но он не был готов увидеть всю правду. Это была страстная преданность жизни, милосердие и желание нести здоровье всему живому. Джим ощутил вдруг прикосновение смерти, а может, – энтропии, которая скреблась в нем и рвалась наружу. Она чувствовала враждебность этого света и пыталась убедить в этом Кирка, но тот твердо стоял на своем, пытаясь угадать, сможет ли он дотронуться до Маккоя и вынести обжигающую волну жизни, которая войдет в него, если он сделает это.
– Джим, с тобой все в порядке? – послышался знакомый голос, и рука прикоснулась к его запястью.
– Никак не лучше, – ответил Джим, слишком пораженный, чтобы сказать что-то еще или открыть глаза. Странно, но это было именно так. Прикосновение Маккоя наполнило его ощущением жизни даже большим, чем он мог вынести, но постепенно оно стало вполне переносимым. Он попытался не показывать, что ему просто необходим глоток воздуха, затем бросил эти тщетные попытки и жадно вдохнул, надеясь, что Боунз подумает, что он просто устал от долгого путешествия, "Скрытых натур здесь быть не может, – подумал Кирк. – Все тайное здесь быстро становится явным. Это не самое лучшее место, чтобы тут оставаться надолго".
– Просто отдышись как следует, и все пройдет, – смущенно уговаривал его Маккой. – Извини, я все время об этом забываю, а Оно снова напоминает о себе.
Джим открыл глаза и обратил внимание, что теперь смотреть на Боунза было гораздо легче, хотя яркость нисколько не уменьшилась. Маккой поддержал Джима под локоть.
– Я просто хочу помочь людям, – не без удивления сказал он. – А получается... Опасная штука. Эта броня не тяжелая?
Джим отрицательно покачал головой, не понимая, о какой броне идет речь.
– Нисколько, – ответил Кирк. – Боунз, ты обратил внимание на остальных?
Маккой оглянулся и кивнул.
– И не только на людей, – сказал он. – Мне кажется, если бы даже наш экипаж не был таким дружным раньше, то теперь точно бы стал.
– Капитан, – послышался еще один знакомый голос. – Вы в порядке?
Джим оглянулся, увидел Спока и снова ослеп от яркого света, но на этот раз он не смог отвести глаз. Спок тоже нисколько не изменился, но его душа предстала перед ним, прикрываемая лишь аурой интеллекта, Джим хорошо знал этот деятельный, любознательный, холодный мозг, ищущий ответы на все. Но теперь он видел, откуда исходила вся эта активность, – из уверенности Спока, который считал, что главная цель его жизни – отыскать истину, а когда найдет, – поведать о ней всему свету. Он видел флюиды, исходящие от той части его мозга, которая заведовала его земным наследством. И хотя вулканская природа подавила ее, она то и дело прорывалась в виде шуток и веселых перепалок с Маккоем. "И в течение всех этих лет его великий мозг спокойно подчинялся всем моим приказаниям? Но почему? Он бы мог сделать такую карьеру..." Ответ пришел сам собой: лояльность – одна из самых беспричинных и нелогичных черт. А Спок уже давно решил для себя, что эта частица его жизни не подчиняется никакой логике.
