Мартинеса потряс контраст изысканности обрамления и повседневности сцены. Красный занавес, красный котел, красная пижама. Круглое лицо молодой матери. Сердитый кот с прижатыми ушами. Странный огонь, разведенный в земляном полу в центре комнаты. Капитан продолжал смотреть на картину, не понимая, почему так сложно оторвать взгляд.
Краем глаза он заметил, что в спальню кто-то вошел. Это оказался Перри.
– Обед готов, милорд, – сказал он. – Когда подавать?
– Сейчас, – ответил Мартинес и, в последний раз оглянувшись на картину, прошел в столовую обедать в одиночку за огромным столом Флетчера с золотой скульптурой в центре и длинными рядами пустых стульев по бокам.
После обеда Мартинес направился к Миши слушать отчеты о расследовании. Там уже сидели одетая в парадную форму Казакова и Цзай, выглядящий на ее фоне еще более помятым и рассеянным. Через несколько минут подошел Гарсиа с записями по делу.
Цзай отчитался по отпечаткам пальцев, найденным в кабинете Флетчера:
– Большинство принадлежит самому капитану. Остальные – Марсдену и слугам, Нарбонну и Баклу, убиравшим помещение за день до убийства. Также обнаружены три отпечатка Гарсиа, предположительно, оставленные им в ходе расследования. – Лицо Цзая скривилось; наверное, он так улыбнулся. – Пять отпечатков принадлежат мне. А еще четыре, найденные под столешницей у переднего края стола, – для наглядности доктор приложил ладонь к внутренней стороне столешницы Миши, – оставила лейтенант Чандра Прасад. Конечно, это могло произойти в любое время, ведь слуги не каждый день протирают стол снизу.
Мартинес подумал, что отпечатки могли быть поставлены, когда Чандра, держась за стол левой рукой, правой била Флетчера головой об угол.
Миши не подала виду, что подобная мысль могла прийти и ей.
– А что анализ волос и волокон?
– Пока не делал, да и без других улик он бесполезен.
Миши обратилась к Гарсиа:
– Что-нибудь известно о передвижениях экипажа?
Гарсиа заглянул в свои заметки, впрочем, для его отчета это было совсем не обязательно.
– Миледи, почти все, кроме вахтенных, спали. А они ручаются друг за друга. Те, кто все же вставал ночью, говорят, что ходили в туалет.
– Иными словами, кубриков никто не покидал?
– Никто, миледи. – Гарсиа нервно облизнулся. – Конечно, мы вынуждены верить на слово, пока… – он прочистил горло, – не найдем осведомителя.
Миши помрачнела, побарабанила пальцами по столу и повернулась к Казаковой:
– Лейтенант?
– То же самое с лейтенантами и унтер-офицерами, миледи, – чуть виноватым тоном доложила Казакова. – Те, кто был на вахте, подтверждают местонахождение друг друга, а те, кто спал, – она хотела пожать плечами, но сдержалась, – спали. Информации, противоречащей этой, нет.
– Проклятье! – Правая рука Миши сжимала воздух. Она гневно осмотрела присутствующих. – Так не пойдет. Что-то же мы можем сделать, – она рычала. – Как бы на нашем месте поступил настоящий детектив? – И это была не шутка.
– Обыщем корабль и экипаж, – предложил Мартинес.
Миши нахмурилась.
– Мы же нашли кровь, – продолжил капитан. – Немного, но возможно, убийца испачкал манжеты или брюки. Или же вытер руки платком. Если сначала капитана ударили каким-то предметом, надо поискать его. И преступник мог взять и припрятать что-нибудь из вещей.
– Капитан сопротивлялся, не мог не сопротивляться. Может, следы остались, – сказал Гарсиа.
– Сообщите прачечной, пусть проверят вещи, – предложила Казакова.
Неожиданно Миши встала. Она посмотрела на остальных, будто удивляясь, почему они ещё сидят:
– Чего ждем? Мы должны были это сделать еще вчера.
***
Обыск "Прославленного" и экипажа занял весь день. Вся свободная от дежурств команда была отправлена в кубрики, офицеров и старшин разделили на группы, и они подвергли подчиненных внимательному досмотру. В поисках вещей Флетчера перерыли личные шкафчики и складские помещения. В завершение офицеры обыскали друг друга. Мартинес с Миши стояли в коридоре у кают-компании и ждали результатов.
Улики не находились, и командующая становилась всё раздражительней. Сделав недовольное лицо и сжав кулаки, она то быстро поднималась на цыпочки, то опускалась на пятки.
Мартинес решил отвлечь Миши, прежде чем нелепые подскоки сведут его с ума.
– Команде такое не по нраву. Надо бы их успокоить. Можно завтра провести отложенные учения.
Миши наконец остановилась, задумчиво посмотрев на капитана.
– Отлично. Так и поступим. – И тут же нахмурилась. – Но у меня нет помощника по тактике.
– А как же Ли или Коэн?
Она покачала головой.
– Им пока рано. Их опыт ограничивается исполнением поручений.
Мартинес почувствовал, что обязан внести еще одно предложение:
– Можно попробовать Чандру Прасад.
Миши с подозрением спросила:
– Почему именно Прасад?
– Она старший лейтенант после Казаковой, а свою помощницу я отдать не могу. Пока не могу.
Это звучало приличнее, чем "она вынудила меня помогать ей", и гораздо лучше, чем "если она действительно убила Флетчера, с ней лучше считаться, а то убьет и нас".
– Я попрошу ее подготовить эксперимент. И остальных тоже. Посмотрим, кто лучше справится, – решила Миши.
Когда Казакова с Хусейном доложили, что ничего не найдено ни в кают-компании, ни в каютах лейтенантов, Миши обратилась к Мартинесу:
– Ваша очередь, капитан.
– Моя? – удивленно переспросил он.
– Вы тоже подозреваемый. Смерть Флетчера больше всего дала вам, – сказала Миши.
С этой стороны он на ситуацию пока не смотрел. Хотя, рассуждая беспристрастно, в словах комэскадрой был смысл.
– Когда умер Козинич, я еще не попал на борт, – подчеркнул он.
– Знаю, – ответила Миши. – Но какое отношение это имеет к делу?
Явно никакого. Мартинес без возражений позволил Хусейну, Мерсенну и лорду Филлипсу обыскать комнаты и вещи. Алихан, застыв в дверях, с негодованием следил за каждым движением пэров, словно подозревая, что во время осмотра они стащат что-нибудь ценное.
Из-за бесполезной дневной суеты ужин подали позже обычного. Следовательно, встреча Мартинеса с лейтенантами в неофициальной обстановке на "Нарциссе" тоже состоялась позднее запланированного.
Вечер не удался. Офицеры устали весь день рыться в чужих вещах и еще не определились, как вести себя с новым капитаном. Такие междусобойчики проводились и ранее, но тогда Мартинес был просто штабным, пригласившим к себе на яхту строевых офицеров отдохнуть в не такой чопорной обстановке, как на приемах Флетчера. Мартинес являлся старшим по званию, но не их непосредственным командиром, и лейтенанты чувствовали себя довольно свободно. Теперь отношения поменялись, и все держались настороже. Мартинес не скупился на алкоголь, но выпитое лишь подавляло большинство из собравшихся.
