тянет. К тому же уже к концу первого полугодия многие преподаватели перестали меня опрашивать, уверившись в том, что я и так все выучила. И я начала опасаться, что они оторвутся на мне потом, на экзаменах. Иногда доходило почти до абсурда. Особенно, на парах по классификациям летных систем, которые вел у нас куратор: как бы я ни подпрыгивала от нетерпения на месте, желая ответить на вопрос командора Вергена, он лишь с досадой отмахивался от меня:
— Гейден, уймись, а то на фоне тебя у остальных разовьется комплекс неполноценности! Дай другим блеснуть знаниями! — И вызывал кого-нибудь из прихвостней Шинзари, который, кстати, все-таки добился должности старосты группы. Что тоже не добавляло мне любви однокурсников.
Вообще, если бы этот килл не был таким заносчивым и надутым гадом, то стал бы идеальным примером для подражания. В отличие от меня, у Шинзари не было проблем с физической подготовкой. Я только по теории имела безусловное «отлично» и частые зачеты «автоматом», с занятиями спортом было все, мягко говоря, не столь «радужно». А попросту говоря, к началу шестого месяца обучения я все еще не сдала большинство нормативов и если бы не личное распоряжение начальника Академии, то меня давно бы уже отчислили. Во всяком случае, преподаватель, вернее, инструктор по физподготовке при виде меня кривился так, будто ему на язык капнули уксуса. Хотя и знал, что тренируюсь я ежедневно и по два раза в день.
Я давно уже оценила то, что для меня делал Тарен. Этот килл гонял меня по каким-то своим, особым методикам. Говорил, что они действенны в случаях со слабосилками и в период восстановления после серьезных травм. То есть, помогают быстрее поднять физическую форму. Часто после таких тренировок я с трудом шевелила конечностями и хотела лишь одного: лечь и больше никогда не вставать. И плевать, если лягу у всех на проходе, пусть топчут, главное, я буду лежать. Но мучительные тренировки давали наибольший результат. Проходя испытание в барокамере по итогам полугодия, я продержалась до конца, вышла из тренажера самостоятельно и даже после того, как разобрали наши ошибки, самостоятельно доползла до своей комнаты. И уже там отключилась. Это внушало определенный оптимизм. И в то же время заставляло меня нервничать. Потому что конец первого курса приближался с неумолимой быстротой. А успехи у меня были мизерные.
Еще одним поводом для моих нервов стал Вилларс. Этот гадский килл отсутствовал в Академии почти целый месяц. А потом вдруг появился… опираясь на трость и сильно хромая. То дождливое утро я помню до сих пор. Как сопливая дурочка, увидев Вилларса в коридоре у столовой, я бросилась к нему, оставив позади изумленного Тарена, с которым возвращалась с тренировки. И все ради того, чтобы в ответ на мой взволнованный вопрос, где он был и что с ним случилось, Вилларс окатил меня презрительным взглядом темных глаз и процедил, что не намерен отчитываться «перед всякими». Это оказалось неожиданно больно и обидно. За месяц нормального отношения я привыкла к язвительной заботе килла и получить такой резкий ответ никак не ожидала. Еще и Тарен в ответ на мою обиду посмотрел, как на идиотку. Мол, что ты хотела от сына третьего политика Килланы после президента? Действительно, что?
Единственным, что хоть немного меня радовало, был мой дар. Очень медленно и не в полном объеме, но способность транслировать свои желания и ощущения ко мне вернулась. Айминь объяснял это тем, что я наконец адаптировалась к новым условиям жизни и перестала видеть угрозу буквально во всем. Но мне казалось, причина совсем в другом. Айминь очень долго после того самого первого «свидания», которое закончилось в его лаборатории, удерживал нас в рамках делового общения, лишь слегка подтепленного дружеским отношением. Если бы не его взгляды, которые я изредка ловила на себе, я бы решила, что наше знакомство уже достигло предела и общего будущего у нас нет. Но незадолго до начала второго полугодия в Академии кое-что изменилось.
Еще во время своего приветствия в первый учебный день адмирал Крайтон упоминал о том, что этот год для Академии особый — круглая дата со дня основания самого первого учебного заведения тогда еще только-только созданного Альянса. Но я, честно говоря, не придала этому значения. У меня и так забот и хлопот был полон рот. К тому же, что такое годовщина альма матер для студентов? Правильно, всевозможные конкурсы, стенгазеты, мероприятия и прочая лабуда в том же духе. А я была уверена, что курсанта, находящегося в стенах Академии, грубо говоря, на испытательном сроке, ни к чему подобному привлекать не будут. И почти не ошиблась.
Меня действительно не трогали. Шинзари с озабоченным видом донимал то одного моего сокурсника, то другого, что-то организовывая, как и положено образцовому старосте. Что-то готовилось. Но это что-то проходило мимо меня. Я жила как будто в своем личном, изолированном мирке: утром тренировка, потом пары, потом лаборатория или еще одна тренировка. В перерывах — принятие пищи и самое желанное: отдых. Тарен гонял меня по полигону нещадно. Я уже предвкушала, как через две недели закончится первое полугодие и наступят короткие мини-каникулы. Пусть на десять дней, но у меня будут лишь тренировки. Айминь предупредил меня, что ему необходимо покинуть Академию. А потому наши с ним занятия в лаборатории до начала следующего полугодия прекратятся. И я смогу хоть чуть-чуть отдохнуть.
Гром среди ясного неба грянул, когда до окончания полугодия оставалось ровно десять дней. Тарен, как обычно, провожая меня с полигона после очередной тренировки, вдруг озабоченно и несколько виновато спросил:
— А ты уже решила, с кем пойдешь на бал? — Я запнулась и ошарашенно уставилась на килла. Какой такой бал? Но Тарен этого не заметил, погруженный в какие-то свои переживания: — Прости, Марго, но я не смогу с тобой пойти. Приятель, зная, как ко мне относятся в группе, позаботился, чтобы я сопровождал одну девушку с нашей планеты. Я не знал об этом, честно! Мирад меня вчера буквально огорошил, что ему удалось договориться с одной киллой-медичкой и она согласна пойти со мной на бал. Ведь наверняка заплатил мерзавке денег, — упавшим голосом закончил Тарен. — А я теперь не могу отказаться.
Я была настолько поражена услышанным, что так и стала посреди дороги, позабыв, куда шла до этого. И Тарен далеко не сразу обнаружил, что я уже не иду рядом. А когда все же заметил, то остановился, обернулся, ища меня взглядом, и удивленно спросил:
— Марго, ты
