кстати, еще сильнее отупляют трезвость разума. Побежал до четкого звука и вот уже стоял возле края одно из многочисленных водопадов долины. Мое тело горело, со лба хлынул огненный, липкий пот, заливающий глаза мутной пеленой, губы высохли, что даже шершавым языком невозможно было вернуть их в чувство. Воды было на четыре глотка, но набрать из кристального источника прямо под моими ногами, я не мог по одной лишь причине – страх. Огромная ворона сидела на переступе через ручей и смотрела, тихо и неподвижно лишь на меня, а потом резко, я услышал только взмах ее крыльев. Теперь у меня отупились все органы чувств способные мне помочь. Я будто бы оглох от страха и ослеп от пота. Одежда стала облеплять и давить на меня. А тропа, по которой я шел, исчезла как впереди, так и сзади моего пути. Наконец, оно победило меня.
Через две или меньше минут, хотя время в такой ситуации не существует по ненадобности, обоняние медленно вернулось, сначала легкими нотками сырого осеннего леса, добавляя все больше оттенков ароматов грибов, мха, а после и дурманящим, тяжелым и нагнетающим запахом мокрой медвежьей шкуры, который чем-то похож на запах собачьей свалявшейся в экскрементах шерсти, но в разы удушливее. Тогда сало, стекавшее с меня, уже капало с пальцев рук, а сердце перестало слышно биться. Мне предстояло подняться к началу водопада, обогнуть его и снова спуститься за поворотом холма. Вся тропа, по которой я намеревался прогуляться перед ужином, представлялась мне вредной бугристой гусеницей, без единого ровного промежутка, только подъемы и спуски.
Я просто пошел, мысленно уговаривая свой окаменелый мозг начать соображать, объяснял сам себе, что страх наигран воображением. И за поворотом меня ждал тот ворон, возможно другой, не менее крупный. О так же тихо сопровождал меня какое-то время, давая мне шутливую возможность на самоуспокоение: «не бывает же у диких животных ворон-секретарей». С другой стороны, во многих поверьях и сказках, вороны имеют нечистый дух, и ведь в любой шутке есть доля правды. Я разрешал себе думать только в позитивном русле. Скользкие листья и почва заставляли меня идти сосредоточенно, и бежать бы я точно не смог.
Кабаны и медведи – самое страшное, что обитало в этой чаще. И если медведь может быть, в какой-то степени и обладает моральными принцами, нападая только в случае опасности, дикие кабаны, кажется, совершенно ничего не боятся. Об этом я подумал, оказавшись посреди усыпанного желудями пути. Мне снова стало страшно. Как быстро бы я умер, от нападения кабана? Наверное, было бы неимоверно больно, когда он разрывал бы мои конечности на кусочки, оттаптывая мощными копытами мое поваленное на землю хлипкое тельце и сбивая ритм дыхания. И скорее всего, он бы даже укусил меня в лицо, чтобы я поскорее перестал истошно кричать. А я бы чувствовал, как его острые, грязные и длинные зубы срезают мышцы и кожу моего лица, царапая кости черепа, а свежие бороздки моментально заполняются кипящей кровью. На миг мои изливающиеся поры закрылись, дав телу слегка остыть, пока я окинул взглядом недалекие заросли высокой травы, которых, как гласила одна из предупредительных табличек, стоит избегать как «место, где любят прятаться дикие звери.
Тропа закончилась водопадом, с которого и началась. Конечные пару метров я преодолел словно окрыленный. А дальше, выйдя в оживленную деревушку, расположившую свои домики прям у границы леса, меня начало бить лихорадкой. Радостные, спокойные люди, шли по своим делам, в то время как, в паре километров от их жилищ, я чуть было не погиб от страха. Под озирающие взгляды местных жителей я опустился прямо наземь улицы, изнемогаемый симптомами передозировки адреналина, судорогами и дрожью всего тела. Расслабленная ладонь покрылась мелкими красными вмятинами и капельками крови, ведь в самом начале «прогулки» я нашел опавший каштан, который забыл в своей же руке. Он оказался червивый.
Chapter 3
Боевое крещение страхом случилось неожиданно, по прошествии пары походов, в таком же одиночестве. Хотя все это время я пересекала с людьми, немногословно обмениваясь словами при покупке провизии или с хозяевами гостиничных домов, в которых я останавливался, в большей степени ощущалось одиночество и невероятное единение со всем окружающем. Изолируя себя в шумном городе, чувствуешь лишь холод отверженности и неблагополучия, когда как в неизвестном доселе месте быть одному радует и воодушевляет.
Мне не было страшно карабкаться по скалистым горам, спускаться в долины. Потому что, среди камней и низенькой, жесткой травы, нет табличек о диких животных, а значит, ты и не думаешь о возможность быть съеденным. Рациональной осторожностью в таких вылазках является избегание крутых утесов, и остановок под стенкой уклонной местности. Поскольку летняя жара, в приближенных к солнцу местах, выпила многочисленные поверхностные и меж каменные ручейки, то ближе к осени, участились легкие камнепады, приводящие попавшего под них человека к беспомощности.
Проходя километр за километром, а в горах одна единица данного измерения расстояния приходится к одному часу, я боялся лишь долгих пребываний в лесных чащах, более предпочитая проводить время в гористой местности, от чего лицо мое и руки покрылись веснушками и оранжево-коричневым загаром. Время моего странствия предполагалось провести подобию пути Сантьяго, прошагав от одних приграничных рядов гор, покрытых лесами, до другого ряда «лысых» гор, ограждающих иное государство, имея при себе лишь рюкзак со сменной одеждой, первичные средства гигиены, необходимые лекарства и пустой бутылек воды, пополняемы по возможности в чистейших речках или минимаркетах редких деревень. В ожидании чудесного озарения или какого-либо пришествия прозрения я блуждал среди природы, на которой никто не пытался вырастить привычные нам овощи. Однако ближе к морю, возле которого я провел самое крошечное время странствия, в каждом саду росли фрукты, которые на местном рынке продавались за немыслимые деньги, хотя абсолютно каждый житель мог выйти в свой собственный, огражденный двор и нарвать свежейших, сочнейших фруктов со своих собственных деревьев.
Раннее утро в этой местности прохладное, как, впрочем, и вечерние часы, приближающие к ночи. Солнце показывалось на небе намного позже того, как все вокруг уже заливалось равномерным светом, освещающим пространство со всех сторон и не создающим теней от предметов. И как только этот свет начинает дотрагиваться до поверхностей растений, застывших в одном положении от холодного объятья ночи, на их гладких поверхностях мигом образуются капельки-испарины, собирающиеся в одно русло микроречки, стекающей с самого верхнего листа, прыгая по встречающимся на пути веткам, заставляя деревья чуть заметно танцевать утренний ритуал пробуждения. Стремительно набирая оборот испарения, от почвы клубами
