— Хм, угадаю. Он хочет жениться на сестре?
— Ага. Ты не против?
— Не самый лучший вариант.
— Хм, ты говоришь это всезнающей? Уж я-то знаю все варианты!
Его глаза смеялись, казалось, он потешается над посрамленной провидицей:
— Ты что, не знаешь Кейлу? Она бесится, когда другие стремятся решать за нее. А Энжет именно пытается диктовать ей условия. Она откажется просто из чувства противоречия.
Лереми обиженно поджала губы:
— А ты знаешь лучший вариант, всемогущий?
— Юным распознавателям не показывают ритуал жертвоприношения. Боятся, что те засомневаются, увидев смерть товарища близко. Вся эта пафосная торжественность… — ею можно увлечь, но можно и вызвать отвращение. Надо добиться, чтобы Кейла увидела ритуал.
— Легко сказать, но как это сделать?! -
Лереми поскользнулась, и Аки подставил ей руку, подхватил. Она смутилась:
— Для всемогущего у тебя сильные руки.
— Хороший каламбур, — Аки засмеялся. — Увы, я рассуждаю гипотетически. Сейчас нам не вывести Кейлу на площадь в час ритуала, сестру хорошо охраняет каста. Но, может, мы подождем, и такая возможность откроется? Серьезно, оставьте идею с браком. Вы можете сделать хуже.
Лереми прищурилась, не готовая уступить так быстро:
— Я спрошу наставницу. Она видит дальше меня… и даже дальше тебя, Акид.
Было весело наблюдать, как Аки при упоминании полного взрослого имени напустил на себя важность. Тем временем впереди показалась расчерченная черными тенями ветвей полянка — отличное место для медитации. Аки и Лереми, идущие в хвосте группы, нарочно замедлили шаг, чтобы продлить время разговора.
— Вообще-то, о женитьбе сейчас надо думать не Энжету и Кейле, а нам с тобой, — заметил Аки.
— Нам… с тобой?
О, ей удалось его смутить! Аки зарделся:
— Не нам с тобой… То есть, не нам, как паре… Но всезнающим и всемогущим лучше озаботиться выбором партнера пораньше. До потери первой из возможностей.
Лереми удивленно подняла брови, в душе обрадованная и смущенная почти признанием Аки, а тот продолжал:
— У тебя еще не появился шлейф поклонников? Многие мечтают хоть через брак, но приобщиться к силе среброликих. Я вот… — он усмехнулся, — до выбора солнца о таком внимании девушек не смел и мечтать.
— Шлейф? Не замечала. Наверное, его распугал мой брат страж…
Разговор оборвался. Они вышли на поляну последними и одновременно надели обязательные для часа самосозерцания маски глубокой задумчивости.
Строгая наставница Лереми, бегло посмотрев переплетение судеб Кейлы и Энжета, сказала, что перспективы этого брака не настолько велики, чтобы ради него можно было пожертвовать распознавательницей. Пришлось искать помощи старших всезнающих. Но те еще превосходили наставников юных в строгости и, похоже, считали учеников вовсе за неодушевленный и не особенно нужный элемент Купола, вроде детали интерьера. Лереми отчаялась посылать им мысленные сигналы о помощи. Закутанные в серебристое фигуры проплывали мимо, словно в совсем другом мире, где не было ни юной провидицы, ни ее огромной проблемы.
Печальная и почти отчаявшаяся, она сгорбившись сидела у старинного фонтана в центре Купола, когда от группы старших всезнающих, гулявших по саду, вдруг отделилась одна закутанная в мерцающий серебристый покров фигура. Среброликая подплыла и устроилась рядом, на бортике чаши. Сердце Лереми испуганно, гулко стукнуло: неужели это к ней? Ее мольба о помощи услышана?!
Всезнающая повернула голову, и Лереми, окончательно смутившись, уставилась на переплетение разноцветных светящихся струй воды в кружевном хороводе кристаллических цветов в центре фонтана. Ох, этой всезнающей, должно быть, уже четыре десятка восходов Кана… Одета в серебристое до пят, значит, уже лишилась всех чувств и кожной чувствительности, зато получила взамен мощный дар предвидения. Она определяет судьбу всей Сенты! Собственная проблема показалась Лереми ничтожной.
— Сложно обратить на себя внимание старшего: нас не дозваться и бесполезно махать руками, а мысленный крик о помощи теряется в мириаде других, ведь к нам взывает вся Сента, — сказала всезнающая. — Но тебя услышали, потому сейчас не прячься и не смущайся. Соберись с мыслями и поведай мне свою тревогу.
Голос был тихим и очень мелодичным. Если у наставницы Лереми эта напевность была механистичной, то здесь была песня, и ее хотелось слушать и слушать. «Почему старшие среброликие так редко берут учеников!» — мысленно невпопад возмутилась Лереми. Голос этой всезнающей с первой же фразы успокоил и утешил ее, тогда как со своей наставницей приходилось быть постоянно напряженной в ожидании очередной вспышки злости и непонимания.
Среброликая прочитала ее мысли и едва заметно улыбнулась под вуалью:
— Конфликт наставницы и ученицы — испытание для обеих. Поведай мне, что тебя тревожит.
— Ты же уже знаешь, — несмело прошептала Лереми.
Старшая звонко рассмеялась:
— Зови меня Деала. Не сомневайся, говори все.
— Да… Деала. Меня тревожит переплетение судеб моего брата Энжета и моей подруги Кейлы. Когда я смотрю, как сплетаются их пути, я вижу только трещины и кровь!
— И что тебя тревожит?
Лереми опять смешалась:
— Ну… Это и тревожит. Они мои лучшие друзья, я не хочу, чтобы они были несчастливы друг с другом. Но с другой стороны Кейла — распознавательница чуждого, если она не выйдет замуж, ее принесут в жертву. Я не могу выбирать: счастье или жизнь! -
Она замолчала, снова всматриваясь в сияющие струйки. Но старшая молчала, и тогда Лереми призналась:
— Я не представляю, как тут решать! И больше всего меня ужасает то, что ведь это и есть путь всезнающих? Мы ДОЛЖНЫ решать такие вопросы! А я слаба.
— Солнце среброликих выбирает только сильных, — строго сказала всезнающая. — Оставь дурные мысли!
— Не могу! — опять прошептала Лереми. Прозрачная слезинка упала в фонтан и влилась в золотистую струйку, рисующую в центре ажурного переплетения кристалла диковинный цветок.
— Трещины и кровь в видении напугали тебя… — почти нежно пропела среброликая. — А ты пробовала переплетать нити других влюбленных?
— Нет.
— Попробуй и увидишь то же самое. Юные провидцы не умеют делать мысленные проекции исходных образов в будущее. Ты берешь образ Кейлы и образ Энжета, каковы они сейчас, и не учитываешь их способность к изменениям, их желание этих изменений, наконец, их любовь и стремление друг к другу. И видишь то, что видишь: два идеально чужих друг другу себялюбца — разумеется, такое переплетение тут же потрескается и разойдется!