Эл Леон не видел с тех пор, как послал ее работать и благодарил за это обстоятельства. Он сомневался, что она останется долго под его началом, он не мог не отметить себе, что эта девушка – человек другого масштаба. Спокойная, размеренная жизнь – не для нее.
Эл прожила на Плутоне-6 еще три месяца. Это время не принесло облегчения. Она стала замкнутой и жесткой. Она все меньше общалась с прежним окружением, предпочитая одиночество. Кто-то списывал это на усталость, кто-то на гордыню.
Эл ощущала, как медленно между нею и людьми растет стена. Она оправдывалась, что ей не следует заводить новые связи или обнадеживать окружающих, что она останется.
Она признала факт, что правда о ней выйдет наружу. Душевные муки усугубляло странное поведение ее тела. Во сне она не спала как раньше, а бродила, видя свое тело со стороны и окружающий мир так же, как наяву. От этого она ложилась спать только от большой усталости. Тело приобрело невероятную чувствительность, она стала видеть сквозь тонкие преграды, ее невозможно стало обмануть. Была еще целая гамма иных ощущений, мир стал богаче, но это не радовало Эл. В довершение ко всему ей внезапно стало плохо, с телом творилось непонятно что. К великому везению, никто не увидел почти получасовую конвульсию.
Последней каплей в чаще терпения стало то, что Эл вдруг предугадала смерть. Это был Верден. Она чуть не вскрикнула, но от нахлынувших эмоций ощущение притупилось и исчезло.
Эл подошла к Вердену, он суетился вокруг все той же "Дельты-31". Это был первый человек за последние десять дней, к которому Эл обратилась, и единственный за все это время, с которым она говорила просто так, не о работе.
– Как дела? – услышала она свой голос.
– На редкость хорошо, если ты заговорила со мной. Могу узнать почему? Других не балуешь.
– Просто не хочется, – Эл сказала так и попыталась улыбнуться.
– О, взошло Солнце, – отреагировал Верден.
– Как это?
– Ты улыбаешься.
Эл посмотрела на него. "Неужели его не станет? Когда?"
– Ты словно первый раз меня видишь. А ведь я твой техник. Правда, к "Дельте" своей ты и не подходишь. Взгляни последний раз. Завтра ей в рейс. Ждешь назначения?
– Нет. Думаю, что делать дальше.
– Ты же теперь настоящий капитан. Реши сама.
– Верден, ведь это ты распотрошил память корабля?
Они сели около опоры "Дельты – 31", прямо на полу площадки.
– С чего ты взяла? – возмутился Верден.
– Я знаю. Все было исправно, несколько маленьких неполадок в навигации. Выяснилось, что мозг вышел из строя только здесь.
– Странная ты. Кого винить?
– Верден, не отпирайся, я тебя насквозь вижу.
Верден засуетился, делая вид, что садиться поудобней.
– Давай пооткровенничаем, – предложила она. – Ты расскажешь, как все было, а я расскажу тебе кое-что о себе. Мне очень надо кому-то выговориться. Очень.
– Ты стала какой-то другой после последнего инцидента. Я уже задаюсь вопросом, не подменили ли тебя?
– Ну, будешь говорить?
Верден признался. Эл еще больше огорчилась – замешан Алик.
– Значит, вы наврали? Выгородить меня решили? – с досадой сказала Эл.
– Что ты заладила. Кому от этого плохо? Тебе бы спасибо сказать. И другу своему скажи. Он тебя любит, иначе, не сделал бы. Риск большой.
– Верден, если узнают, не предполагаю, что будет. Тебе высылки не миновать.
– Да, не боюсь я, и так немного осталось.
Эл посмотрела на него, а Верден заметил тревогу в ее глазах.
– Я же старик. А ты копию найди и либо уничтожь, либо спрячь. А теперь давай, выкладывай свой секрет.
Эл словно прорвало. Боль и отчаяние вырвались наружу. Голос дрожал и срывался, перехватывало дыхание, тело трясло. Она рассказала все, начиная с того, как попала в будущее и в академию; рассказала то, что случилось с планетой Тобос и ею самой. Казалось, прошла целая вечность, пока он выговорилась.
Верден обдумывал ее рассказ, поводил густыми бровями, поджимал губы и хмыкал, мотая головой.
Эл безучастная ко всему сидела рядом, ей стало легче от собственной откровенности. Тайна перестала быть тайной и не так сильно тяготила ее. Она не ждала, что Верден быстро выскажется.
– Ну и история, не знаю, во что тут верить, – протянул он.
– Во все верь. Я рассказала чистую правду.
Верден неуверенно покачал головой.
– Так ты у нас кто? И что ты теперь будешь делать?
– Я не знаю, – призналась Эл.
Верден всегда считал ее очень умной девушкой. Редкий человек сочетал в себе такие достоинства. А вот и угадай, кто она? Было очень жаль ее. Едва ли она придумала мудреную историю. Вердену очень хотелось верить Эл, особенно в такую минуту, когда она казалась очень беззащитной.
– Жалко, что я ничего не могу для тебя сделать, разве что помалкивать обо всем, – он смолк, словно подбирал нужные слова. – Знаешь, наверное, будь я на твоем месте, я вернулся бы домой, ни что так не лечит душевные раны, как возвращение в детство.
Вот теперь он заметил на ее лице подобие той улыбки, что видел раньше, потом она превратилась в усмешку и исчезла совсем.
– Спасибо, что выслушал меня.
– Все-таки я дам совет, хоть ты его не просишь, – начал Верден. – Для того чтобы понять людей, надо самому быть человеком, чтобы понять других тех, надо забыть, что ты человек. Тебе дано и то, и другое, и люди тебя любят. Отвечай им тем же. Больно ты колючая, как ежик.
– Сначала стоит понять кто я. Не хочу обманывать чужие надежды.
– У-у-у, – протянул Верден, – боюсь, что на это у тебя уйдет вся жизнь. Лучше подумай о том, какая от тебя будет польза.
Эл молчала. Верден положил ей на затылок свою иссушенную годами руку и потрепал светлые кудри. Эл искоса посмотрела на него. Вдруг она почувствовала как по щеке, оставляя прохладный след, скатилась слеза.
– Вот тебе и ответ, – пояснил Верден, глядя ей в глаза. – Жизнь наделила человека способностью плакать и смеяться, сострадать и радоваться вместе с другими, совершать дурные и хорошие поступки, любить. Да, человек умеет любить, с любовью в сердце он способен на очень многое – это песня его души. Вот я люблю корабли, ни одного здесь нет, к которому я не приложил бы руки. Если завтра я умру, то обо мне будут помнить все капитаны и пилоты потому, что, вступая на борт, они вспомнят старика Вердена, чудака и острослова, потому что я люблю эти машины, они как дети для меня. И вовсе не важно, что я никогда на них не летал далеко, зато они хранят следы моей работы, той, что дала им еще и еще шанс полететь. Тебе не скоро подводить итоги, но раз уж наделила тебя природа, позаботься о том, чтобы было на что оглянуться, отыщи такую любовь, что бы от этого ожил целый мир вокруг и тогда совсем неважно будет человек ты или нет. А для меня ты была и будешь отважной девчонкой, которая умеет жить улыбаясь, но при случае, не побоится показать зубы. И я не стану разбираться какая у тебя кровь. Ты для меня – человек. Я очень рад, что был твоим техником.
