— Марша! — воскликнул Брим, когда она посмотрела на него. — Не ожидал увидеть вас здесь сегодня.
Одетая в синее декольтированное платье, обтягивающее ее пышную фигуру так, что любая медведица могла умереть от зависти, Марша немного помедлила и улыбнулась, словно приглашая его присоединиться к ней.
— Я сама до последней минуты не знала, что окажусь здесь, — шепнула она, покраснев, и сказала трем своим собеседникам:
— Полковник Тульско Добренин, заместитель секретаря Марстон, куратор Китночек, позвольте представить вам моего соотечественника контр-адмирала Вилфа Анзора Брима.
Добренин тут же протянул Бриму лапу.
— Наслышан о вас, адмирал Брим, — сказал он, поправляя свой монокль в оправе черного дерева. — Вы друг нашего нового маршала Урсиса, верно?
— Да полковник, верно. Мы с маршалом знакомы уже много лет.
— Тогда мы скоро встретимся опять, адмирал, — улыбнулся медведь. — Мои экипажи прибыли сюда не далее как утром, пройдя обучение на вашей родине, в Карескрии. На днях мы получим новые ЖМ-2 и проведем дальнейшую тактическую подготовку здесь, в Громкове. Они не раз упоминали ваше имя.
— Вы делаете мне честь, полковник. — Брим обменялся рукопожатием с Лидией Марстон, длинноногой блондинкой с глазами закоренелого наемного убийцы, командированной из Авалона, и с Борисом Ялтием Китночеком, специалистом по редким манускриптам.
После обычного обмена любезностями Добренина умыкнули две элегантные медведицы, а Марстон и Китночек удалились сами по себе. По некоторым их словам Брим заподозрил, что сей эксперт имеет дело не только с манускриптами.
— Могу поспорить, что вы по своей линии культурного обмена не часто имеете дело с Китночеком, — сказал он Марше.
— Не часто, — улыбнулась она. — Не знаю даже почему. Возможно, я предлагаю не те манускрипты.
— Думаю, Марша, что вы совершенно правы.
— Ну что ж, — вздохнула она. — Жизнь полна мелких разочарований. — Она заглянула в свой пустой бокал и демонстративно надула губы. — Не хотите ли мне помочь?
— Это мы сейчас исправим. — Брим кивнул бармену и направил Маршу к столику, который только что освободился. Через несколько мгновений он вернулся с логийским самого великолепного оттенка, который когда-либо видел. Первый же глоток подтвердил старую истину: «Чем вино более логийское, тем оно светлее». Коснувшись бокала Марши своим, он произнес:
— За графа Орловского. Пусть он переживет всех нас и поит своих гостей таким же логийским до конца своих дней!
— За графа Орловского, — повторила Марша, подняв бокал. — Многая ему лета! — Она выпила и шепнула, слепка зардевшись:
— Вилф Брим, я… я надеялась, что вы будете здесь — вопреки себе самой.
— Спасибо, Марша, — с легким смущением ответил Брим, глядя ей в глаза. — Спасибо за все, включая и ваши чудесные КА'ППА-граммы. Они помогали мне сохранить рассудок в течение очень нелегких недель. — Он конфузливо усмехнулся. — Я тоже надеялся, что вы будете здесь. Вы сегодня очень красивы.
— Не знаю, правду ли вы говорите, Вилф Брим, — потупилась она, — но я не променяла бы эти ваши слова и на миллион кредиток.
— За эти слова вы миллиона не получите, — с улыбкой заверил он. — Столь очевидные вещи не стоят миллиона. — Они поболтали еще немного о пустяках, и у обоих одновременно кончились темы для разговора. Они посидели немного, слушая громкую музыку, между тем как пестрые обитатели всей галактики толклись у бара. Потом Марша прищурилась и сказала с лукавой улыбкой:
— Сказать по правде, я не собиралась сегодня на бал. А вы?
— Тоже нет Я бы и не вспомнил о нем, если бы старшина Барбюс не сказал.
— Барбюс? — подняла брови она. — Это не тот громадный, абсолютно неотразимый парень из Авалона?
Брим пораздумал. Пожалуй, второго такого, как Барбюс, не найти во всей Содеске.
— Лысый?
— Совершенно лысый.
— Похоже, это он и есть. Так вы с ним встречались?
— Он на днях зашел ко мне в офис, — слегка нахмурилась Марша, — принес какое-то приглашение… как раз на сегодняшний бал, кажется. Оставил его у моего секретаря. Я заметила его, когда он выходил — уж очень он большой. С чего это ему вздумалось разносить приглашения?
— Не знаю, право, — подавив стон, ответил Брим. Он и, правда, не знал, но мог догадаться.
— Как бы там ни было, — продолжила Марша, — я была бы не прочь выбраться из этого шумного зверинца. Вы на глайдере?
— Так получилось, что да, — улыбнулся Брим. — Но не захотите же вы меня покинуть, раз уж я здесь?
— Нет, если вы сами не захотите быть покинутым. Я знаю тут один прелестный кабачок — выпивка там, правда, не столь хороша, как у Орловского, к тому же не дармовая, зато там мы сможем хотя бы услышать друг друга. Ну и… там никто не станет задаваться вопросом, почему мы столько времени проводим вместе. Нигде во всей галактике не сплетничают так, как в Громкове.
— Откуда вы знаете? Может, где-нибудь в Лиге есть места и почище. Вы наверняка не везде побывали.
— Вилф Брим, вы невозможный человек. Вы прекрасно понимаете, о чем я. И мне бы очень хотелось узнать вас получше.
— Заметано, Марша Браунинг, — улыбнулся Брим. — И как же мы осуществим эту подпольную акцию?
— Я отошлю свой лимузин, а вы потом отвезете меня домой. Как вам мой план?
— Годится. Я возьму ваше пальто и буду ждать вас в вестибюле.
Через полметацикла они покинули дворец.
* * *
Широкие бульвары и великолепные особняки близ Зимнего дворца скоро сменились деловыми кварталами. Проспект Шамрай был украшен флагами, и в высоких зданиях мирно светились огни, невзирая на реальную угрозу нападения из космоса. Брим вел, а Марша указывала ему дорогу с уверенностью, рожденной пребыванием во множестве экзотических городов галактики. На ней было облегающее шерстяное пальто и крошечная шляпка-таблетка, напоминающая Бриму орудийную башню без разлагателей. Марша, даже тепло одетая, была очень красива.
— Поверните направо вон у того дома с золотым шпилем, — сказала она, показывая сквозь занесенное снегом ветровое стекло, — а потом налево, где въезд на бульвар Берсова.
Брим улыбнулся про себя. Следуя за мужем-дипломатом во все концы Империи, она стала настоящей космополиткой и почти всюду чувствует себя дома.
— Дайте мне знать, когда подъедем к Авалону, — пошутил он.
— Как вы быстро водите, — засмеялась в ответ она. — Я и не заметила, как мы вышли за пределы световой скорости.
— При такой ровной езде немудрено обмануться. — Брим свернул на въезд.
— Надо будет проехать в Турчикские ворота, — предупредила она. — Их легко пропустить. — По обе стороны улицы, сузившейся с двенадцати до четырех рядов и покрытой свежевыпавшим снегом, торчали в белой мгле громадные спиралевидные башни, соединенные друг с другом толстыми трубами и светящимися проводами.
