То ли ему было не двадцать с небольшим, как я подумал, то ли он начал воевать, еще будучи подростком.
— Галис, он, конечно, правильно говорит. Силовое решение — не метод. Только медленное выдавливание. Но они же тысячу лет зеленых давят! И еще тысячу будут!
Он глотнул из бутылки и не спрашивая протянул ее мне.
Я послушно приложился. На второй раз коньяк горло не обжег. Ох, видел бы меня сейчас дед!
— Методично… планомерно… их самих с планеты выкурят планомерно! Разведут болота, превратятся в жаб, станут икру метать…
Хрипло рассмеявшись, Снег с трагической откровенностью в голосе воскликнул:
— Знаешь, чего я хотел? Вот когда сюда попал? Получить машину. Стать классным пилотом. И так зеленых прижарить, чтобы вмиг все во Врата покидались! Чтобы потом идти по улице — нет, грудь не выпячивать, и даже глаза опускать, а все мне улыбались. И каждый, каждый на планете знал — счастьем своим он мне обязан! Нет, не думай, я бы на дивидендах не почивал, и сливки бы не снимал со своей славы. Нет! Но пусть каждый бы знал — мне он обязан! Мне!
Он перевел дыхание. Жалобно спросил:
— Дурак, да?
— Нет. Мальчишка просто.
— Угу. Мальчишка. Был. Лучше скажи — ты о чем мечтаешь? Не о том же?
Я вздрогнул, как от удара.
А может быть, Снег прав?
И наперекор всему, что я сам о себе думаю, только это играет роль? Потому и пошел — наперекор Данилову, наперекор своей стране, лишь бы оказаться единственно правым… спасителем мира.
— Ага, молчишь, — удовлетворенно сказал Снег. — Вот так-то!
Мы сделали еще по глотку. Напьюсь. Точно напьюсь.
— У вас разрешено пить в любое время? — спросил я. — А если тревога?
— Не накаркай! Будет тревога — протрезвеем, не сомневайся!
Угу. Видал я таких героев. Хорошо, хоть в этом порядок был — вмиг вылетали из училища…
— Нет, Петр, если захочешь уйти — я тебе только удачи пожелаю! — с чувством сказал Снег. — Не знаю уж, чем тебя Торговая Лига привлекла… тоже ведь по-своему недоумки… с Тенью бороться…
— Что?
— А вот то! Видать, у вас потому их и невзлюбили… революционеры, смех один. Интересно, конечно…
Его слова заглушил гул. Низкий, отозвавшийся по всему телу.
— Накаркал, блин! — завопил Снег. — Эх, черт, только разговор…
Гул замер где-то на самой границе слышимого. Снег стоял, сжимая бутылку. Потом бережно опустил ее на стол, буркнул:
— После вылета расслабимся.
Голос его был абсолютно трезвым.
Впрочем, и у меня не осталось ни следа от опьянения. Как это можно было сделать — ума не приложу. Но, наверное, на всей базе подгулявшие пилоты сейчас приходили в себя.
— Тебе машину дали? — спросил Снег.
— Да.
— Тогда бежим!
Слова Галиса о двух минутах сами собой вспыли в сознании. Я вскочил. Снег схватил меня за руку, поволок за собой, безошибочно ориентируясь в темноте. Пинком распахнул дверь.
По коридору бежали люди. Кто в форме, кто в гражданской одежде, а кто и в одном белье. В основном молодые мужчины, впрочем, одна девушка среди них тоже оказалась. Она на миг остановилась возле меня, перевела дыхание… ох, не от бега она такая запыхавшаяся и раскрасневшаяся.
— Новичок? С почином!
— Потом! — оборвал ее Снег. И мы влились в струящийся по лестнице поток. Как много, оказывается, успело войти в казарму, пока я предавался самоуничижению.
Меня несколько раз толкнули. Потом я уже и сам распихивал людей локтями. На спуск ушло секунд двадцать, но мне показалось, что я уже безнадежно опаздываю к машине. Окутавшее людей напряжение, тяжелое и неприятное, словно запах пота, давило на нервы.
— Двигайся, скорее, — Снег кинулся в темноту — к своему ангару, очевидно. Я замешкался, пытаясь сориентироваться. Никаких фонарей не было, только свет из окон. База, казавшаяся так удобно спланированной, в сумерках обрела новые измерения.
— Где твоя «дельта»? — давешняя девушка схватила меня за локоть. Она улыбалась, приплясывая на месте. — А, новичок?
— В ангаре с новыми машинами…
— Туда!
Я побежал. Оставалось надеяться, что уж она-то не напутала.
Ангар возник неожиданно. Словно выплыл из темноты.
— Тревога! — крикнул я.
Двери разошлись.
Тот!
Внутри, по крайней мере, был свет. Ряды неподвижных «дельт» казались такими же взбудораженными, как и люди. Может быть, я уже сам себя накручивал, но мне показалось, что машина открыла кабину, прежде чем я выкрикнул «гость».
Толчок — убирающийся трап вложил меня в кресло. И сразу же мир изменился — я слился с «дельтой» воедино.
Пространство вокруг пылало. «Дельты» взмывали одна за другой, с кошачьей грацией проносясь в открытые двери ангаров. Над базой полыхало полотнище света — защита. Перед взлетающими машинами на миг открывались проходы. Я насчитал сорок семь «дельт» — точнее, не насчитал, просто узнал их количество, едва задался таким вопросом.
— Петр?
— Снег?
— Мы на прямом канале. Следуй за мной.
Одна из «дельт» покачивалась в воздухе, ожидая. Ее окраска была неуловимо иной — рецепторы моей машины подсказывали, где находится Снег.
— Петр, ты уложился в хронометраж.
Галис!
— Жду задания.
Пауза.
— Следуй за Снегом. А ты… не хотел я тебя выпускать… патрулируй свою зону. Границу не пересекать!
— Слушаюсь! — выпалил Снег. И сразу же, без перехода: — Петр, тебе везет. Если капитан выпускает нас в полет, значит, дело серьезное. Давай, вали за мной…
Его «дельта» рванулась в небо. Я потянулся вслед — и почувствовал, как мир плывет, земля падает вниз, мелькают стены ангара. Машина прошла в двери впритирочку, словно красуясь перед оставшимися «дельтами». Возможно, так оно и было.
Небо. Бескрайнее небо.
Я вдруг понял, как скучал по нему!
Короткий посадочный этап челнока — он никогда не мог дать ощущения полета. Дерганье по курсу, не более того. Полет пассажиром — это вообще несравнимо.
Как же мне хотелось летать по-настоящему! Чувствовать штурвал… ну ладно, пусть тут нет никакого штурвала, чувствовать саму машину, силу двигателей, рев разрываемого воздуха, свободу маневра. Это совсем не походило на то слияние, что я однажды испытал с кораблем Геометров. Там — роль зрителя, может быть, командира. Здесь, скорее, ощущения наездника, оседлавшего застоявшегося боевого коня. Вроде бы и конь вышколен, и желания почти одни и те же — мчаться вперед, в безумие схватки. А все равно — каждое движение дается преодолением чужой воли, послушной, но характерной…
— Не отставай, Петр.
