Мгновение спустя он увидел яхту.
Это было внушительное судно — явно переделанное из военного корабля — и наверняка везло репортеров, потому что болталось там, где не имело права находиться, — далеко за ограничительной линией. Гипердвигатель яхты выбрасывал массу гравитронов — волн материи, сквозь которые маленький М-4 пробивался, как сквозь кирпичные стены. Мало кто представлял себе, какая это большая скорость — 83М. Это нужно испытать на собственной шкуре.
В обычных условиях яхта и ее след не составляли бы проблемы, даже оказавшись за ограничительной чертой. Но Брим шел раза в три быстрее и почти не мог рулить — его маневровый двигатель годился только для широких поворотов.
— Драная борода Вута — да шевелись ты! — заорал он, видя, что расстояние неотвратимо сокращается, но если кто его и слышал, помощь уже запоздала.
Некогда было рассматривать многочисленные варианты. Некогда думать, как спасти корабль и самого себя. Там, на яхте, полно народу, а он сейчас вскроет ее, как подгнивший плод! Есть только один выход — и даже если он неверный, делать нечего. Принятое им решение на девяносто девять процентов годилось для всех переделок, в которые он попадал на своем веку. Ошибаться и стоять на своем лучше, чем оказаться правым чересчур поздно.
Брим направил всю энергию на правый кристалл. В последний момент гоночный корабль вильнул в сторону и пронесся на расстоянии около кленета от яхты. Но дополнительная энергия на порядок увеличила вибрацию М-4. Флаттер! Кабина точно развалилась на куски, завыла тревожная сирена, оба передних гиперэкрана разбились на биллион прозрачных осколков, и вся Вселенная свелась к одному — невыносимой боли.
* * *
Казалось, после аварии прошла тысяча стандартных лет…
Брим никак не мог вспомнить, что же такое случилось за это время. Он не помнил даже предыдущего вечера — а ведь гудеж там наверняка был на всю катушку. Череп прямо раскалывался от боли, и Брим не имел ни малейшего желания вылезать из постели. С кем это он был? Не с Марго, это точно. С Инге? Нет, вряд ли.
Может, с Анной?
Он замер. Да, вот это скорее всего. Значит, это она с ним в постели? Брим стиснул зубы. Если это правда Анна, почему же он тогда ничего не помнит, Великая Вселенная? Хорошо же она провела с ним время, раз он так напился! Да смог ли он вообще… Брима охватила паника. Анна, чудесная хрупкая Анна, а он хоть убей не может вспомнить, как это у них было. В приступе тревоги он стал ощупывать постель рядом с собой.
Но рука почему-то не слушалась его. Он попробовал снова — с тем же результатом. По правде сказать, он не мог шевельнуть ничем, даже веками. Все мысли об Анне Романовой вылетели у него из головы. Он что, парализован, что ли? Сальная борода Вута, что же он такое пил?
Пытаясь успокоиться, он произвел в уме что-то вроде проверки. Он дышит — но неизвестно, долго ли это еще продлится. У него ничего не болит — только голова. Все как будто онемело — по крайней мере не подчиняется ему.
И спать очень хочется. Пропади она, эта проверка — может, он при смерти?
— Нет! — заорал он вслух. — Нет! — Но это не помогло перебороть одолевавшую его слабость — и он прекратил борьбу…
* * *
Очнувшись снова, он услышал голоса и глаза тоже сумел открыть, хотя никак не мог их сфокусировать. А вот кому-то другому это удалось сразу.
— Он открыл глаза! — произнес нежный голос Анны Романовой.
— И правда, — подтвердил мужской голос, странно знакомый — хотя Брим никак не мог вспомнить чей. — Точно по расписанию. Иначе как чудом это не назовешь.
— Оно не первое в его жизни, — заявила Регула Коллингсвуд. — Я даже и не беспокоилась.
— Мы, содескийцы, с вами спорить точно не будем, — хмыкнул Урсис, — но…
— Но, — подхватил Бородов, — вы с Анной первыми примчались на К.И.Ф. «Знаменитый», как только стало известно, что кабина М-4 обнаружена. — Судя по голосу, медведь ухмылялся.
— Нам повезло, что мы ее нашли, — пророкотал принц Онрад. — Наш друг Брим позаботился о том, чтобы никто другой не смог полететь на вашем творении. Валериан.
— Это везение носит имя «Онрад», — отозвался Валериан. — Вы продолжали вести поиски, когда все остальные давно уже отказались. Я хотел одного — убить этого жукида, который вел корабль с репортерами.
— Ну, я как-никак командую эскадрой, — засмеялся Онрад, — тут проблем не было. Кроме того, вы наверняка убили бы и меня, стоило мне даже помыслить о сдаче.
— Счастье, что у нас был только один М-4, — сказала Коллингсвуд, — иначе и Молдинг разбился бы, стараясь выиграть вместо Брима.
— Вы знаете, мне сдается, что он нас слышит, — произнес первый таинственный голос. — Что показывает прибор, Дженни?
— Реакции просматриваются четко, доктор Флинн, — ответил женский голос.
Ее Брим точно раньше не слышал. А мужчина-то, выходит, Ксеркс О. Флинн! Брим испытал огромное облегчение. Что бы с ним ни стряслось, он в надежных руках. Флинн был медиком и на «Свирепом», и на «Непокорном». Видимо, Онрад взял заслуженного доктора космической медицины на свой флагман. Флинн — настоящий виртуоз лечебного автомата.
— Вилф, — сказал Флинн, — если ты нас слышишь, моргни два раза.
Брим сделал невероятное усилие над собой, но моргнул.
— Да будь я проклят, — сказал Флинн. — Видать, придется отказать керолеанскому чучельнику, за которым мы послали. Бедняга, какое разочарование его ждет. Мы пообещали ему самый уродливый экземпляр из всего человечества.
— Доктор Флинн! — с укором воскликнула Анна.
— Реакция усиливается, доктор.
— Бросьте, Анна, — жизнерадостно бросил Флинн, — это ему не в обиду, а в похвалу. Я столько уродов повидал на своем веку. А ты что скажешь, Вилф? Задевает это твои чувства? Моргни-ка пару раз.
Вилф моргнул целых шесть раз. Теперь он знал, что все будет хорошо.
* * *
По словам Флинна, Бриму повезло не один раз. Когда его извлекли из искореженной кабины — очень осторожно вскрыв ее коллапсиевым резаком, — все кости верхней части тела внутри «противоударного» скафандра оказались переломанными. По всем правилам Бриму полагалось бы уже умереть. Уцелели только левая лопатка и незаменимый позвоночник, как это ни странно. Лицо разбилось в лепешку после удара шлема о переборку. Флинн восстановил прежний облик исключительно по старым флотским записям. Мало того — от сотрясения костные осколки вонзились глубоко в глаза. На них-то и ушло больше всего времени — потребовались операции на молекулярном уровне, чтобы восстановить остроту зрения, делавшую Брима лучшим из лучших пилотов.
