— Звёздочка! — позвала любимую бабочку через окно, не прошло и пары минут, как она впорхнула на кухню нашего новенького дома в нулевом секторе, села на большой цветок с земным нектаром, распустила хоботок и начала жадно пить.
Вот так мы обедали все вместе, а Звёздочка имела повадки совсем не присущие насекомому. Она была моим верным ручным питомцем, ползала по руке, хлопала крыльями, сверкала глазками и всегда поднимала мне настроение. Почти весь день она порхала среди цветов, неизвестно где прогуливаясь на Омеге, но прилетала к вечеру и иногда в обед, чтобы потрапезничать с нами, как одна большая семья.
— Вот Арт зашивается, — хохотнул Морган, предвкушая вкусный обед, не предвещающий никаких потрясений, — Хорошо, что у нас не так. Ты у меня девочка умная, не ведешься на свое настроение как Шейла.
Я нервно икнула, закусив до боли губу. Ох, Морган, я буду умная ровно до тех пор, пока гормоны не скажут мне вести себя иначе. Эту ночь меня несколько раз тошнило, ведь начинался токсикоз. Я, как умная девочка, это прекрасно понимала и вовсе не стеснялась своего будущего поведения, но вот реакция любимого…
— Шейла беременна… — осторожно проговорила я, пристально наблюдая за реакцией мужа.
— Ну и что, что беременна? Подумаешь, ребенок внутри. Нужно уметь контролировать себя. В конце концов дисциплина — это основа человеческого существования, — Морган говорил таким тоном, будто это не он сейчас поедает печеную тыкву ложку за ложкой вместо его любимого рагу. Ту самую тыкву, которую он всегда ненавидел… Может, сказать ему об этом? Наверное, настала пора… только не так, в лоб, как-нибудь помягче. Морган хоть и был с закалённым, твердым характером, но некоторые вещи могли вызвать у него ступор… например, известие о том, что он станет отцом.
— Значит, я выиграла спор, — прочистила горло, проверещала я.
— Какой спор? — беспечно спросил Морган, отправляя очередной кусок тыквы в рот.
— Что я заставлю тебя полюбить тыкву, — рассмеялась я, но получилось как-то не очень искренне.
— Так, погоди! — оторвался Морган от трапезы, скосив взгляд на Звёздочку — та пила свой нектар и делала вид, что ничего не происходит. А ведь она уже почувствовала, что будет прибавление. А Морган нет! Ну что за непробиваемый вояка? — То есть ты хочешь сказать, что использовала свою эмпатию, чтобы я полюбил этот отвратительный овощ?! Но так не считается — мы сразу обговорили, что эмпатию нужно исключить!
— Я не использовала эмпатию, и ты это знаешь.
— Так это глубинная связь? — прыснул Морган, — Какая ты хитрюга.
— Но она ведь вкусная…
— Да это похоже на какую-то болезнь. При одном виде трясет. Ем и ем и наесться не могу. Если нет тыквы, кажется, что готов что-нибудь разгромить к чертовой матери. Ужасное состояние. Неужели у тебя всегда так?
— Не всегда… недавно началось… пару месяцев только…
— Да это просто кошмар какой-то. Нет, пироженка, давай обратно мне мое спокойствие. Достаточно и того, что член чуть не отвалился во время твоих месячных.
— Это было только один раз.
— Мне хватило, — деловито ответил Морган, отодвигая от себя тарелку, — Я стабилен, хочу и дальше так продолжать. А то веду себя как Шейла, если дело так дальше пойдет, меня на базе все засмеют…
Я притихла, настороженно зажав в руках ложку из-под рагу. Медленно наблюдала, как меняется лицо у Моргана. От недовольного до обескураженного, от обескураженного до удивлённого… потом он нахмурился, снова удивился и так несколько раз. Когда через полминуты Морган так и не сказал ни слова, мне почему-то стало смешно и я улыбнулась, стараясь прикрыть свою неуместную веселость ладонью.
— Пироженка, вот щас вообще не смешно, — Морган сдвинул брови, — Я же как Шейла себя веду не просто так, да? — пробасил он, — Честно скажи — я щас тоже ребенка вынашиваю?
И тут внутри меня будто прорвало плотину. Я отняла ото рта ладонь и звонко рассмеялась. Я хохотала так, что у меня заболел живот, и не могла остановиться до тех пор, пока не почувствовала объятья Моргана, который, отдать ему должное, быстро отошел от шока.
— Это не ты вынашиваешь, а я, — закричала я, когда он поднял меня в воздух и закружил.
— Так уж и быть, значит, вместе будем! Готов и на такое. Лишь бы здоровый родился. Мальчик?
— Не знаю, — честно ответила я, — Может, и девочка.
— Если девочка, у меня будет сразу две тебя, трудная предстоит работёнка, — деловито почесал затылок Морган.
— Работенка? — выпалила я, — Уже получил задачу и готов ее выполнять?
— А как же иначе? Все по списку, у меня не забалуешь!
— О стабильности придется забыть, — прижимаясь к нему, проверещала я.
— Эх, пироженка, разве в стабильности счастье? — сказал Морган, поставив меня на место и прикоснулся тыльной стороной ладони к моей щеке. Он смотрел мне в глаза, — Счастье оно ведь не в том, что все хорошо, а в том, когда есть человек, который пройдет с тобой даже через плохо.
— Что бы ни случилось, всегда-всегда? — спросила я, сглатывая ком в горле. И не боялась за ответ, потому что уже знала его.
— Всегда-всегда вместе, что бы ни случилось, — сказал мне Морган, нежно поцеловав.
От теплоты поцелуя слезы большими каплями скатились по щекам, в груди разлилось приятное тепло, и моя душа устремилась к Моргану, который заключил меня в крепкие объятья. Наверное, я становлюсь слишком сентиментальной… но, если честно, мне это безумно нравилось. Любимый оторвался от моих губ, прикоснувшись своими губами к капелькам влаги на моих ресницах. Он начал осушать мои слезы, делая свои губы мокрыми и солёными. В этом моменте заключалось столько трепета и нежности, что я поняла — вот счастье, к которому стремится каждый человек в этой вселенной. К сожалению, не каждому удается его обрести, но хочется верить, что у нас с Морганом это получилось. И пусть у нас нет триллионов, всемирной известности, почета и грамот, но у нас были мы, наш отдельный мир, в котором жили только вдвоем. Пока что... а скоро в этот мир войдёт ещё один человечек, и нас будет уже трое… а потом? Что будет потом? Разве нужно знать? Завтра нужно оставить в завтра, а жить сегодня — в этот самый момент. Здесь и сейчас.
— Пироженка… — прохрипел мне на ухо любимый, — А что там доктор говорит? Ну… это… можно тебе ещё?
Я не совсем поняла, что Морган имел ввиду, но через мгновение почувствовала его упариющееся в мое бедро достоинство… очень твёрдое достоинство.
— Ах вот как, значит, — с улыбкой ответила я, — Я тут утопаю в нежности, а ты уже сгораешь в страсти?
— Ну, считай, что у меня гормоны, — рассмеялся Морган и через мгновение стал снова серьезным.
В его глазах я уловила жажду, неутолимую жажду и лихорадочный блеск.
— Все мне можно, Морган, — сказала я тихо, — Срок маленький, так что никаких запретов нет. Я здорова.
— Ну раз так… — Морган сглотнул тугой ком желания, отчего голос его стал хриплым, — Изнасилуй меня, дюймовочка…
Глубинная связь вспыхнула в мгновение ока, осыпав наши тела золотистым светом.
Хищно улыбнувшись уголком рта, я властно толкнула Моргана к дивану, что стоял в нашей гостиной, а он побежал к нему, будто его притягивал магнит. По пути он растерял всю одежду, так быстро, что я и глазом моргнуть не успела. А моргала я часто — все ещё смахивала слезы с глаз. Но они высохли к тому моменту, как я нависла над большим, теплым и жаждущим телом генсолдата, уже пришедшего в полную боевую готовность.
— Готовы ли вы к насилию, господин Ортейл? — строгим голосом спросила я Моргана, игриво подмигнув ему при этом.
— Так точно! — совершенно серьезно отчеканил Морган, гипнотизируя меня взглядом.
Я полностью обнажилась, сбросив с плеч лёгкое летнее платье и подалась вперёд, падая в теплые объятья, которые меня тут же подхватили.
Эпилог
Кира
50 лет спустя…
Рассветный ветер Омеги легонько трепыхал подол моего платья, когда я поднималась на высокий, обдуваемый со всех сторон морским бризом травянистый холм. Среди серо-зеленых стеблей попадались нежные бутоны коровянок, и фиолетовых омел, и золотистые лепестки глубинных вихрей.
