Я промолчал. Я читал эхограмму.
Штабная запись кроме визуального компонента содержала довольно много текстовой информации. Йеллен не потрудился её убрать или и сам рассчитывал, что я её прочту… Бригада довольно далеко ушла от Лайи и ещё дальше — от Сеймарана. Директор назвал срок в сутки и, судя по координатам, это был очень большой срок. За сутки такое расстояние мог преодолеть даже старенький гражданский «Тропик», а скорости боевых кораблей — намного выше… От системы Циа бригаду отделяло четыре часа пути.
И это значило, что с Циа её уже увидели.
Мне стало тошно. Я понял, что все они сейчас сходят с ума — Доктор, Арни Легерт, сам товарищ Кейнс… Они в полной неизвестности. Для того, чтобы разделаться с нами, хватит и одного современного крейсера, а к ним приближается целый флот. Не транспорты с миротворцами, нет, полноценный боевой флот! Я на Сердце Тысяч и от меня нет никаких сообщений. Когда бригада вышла из плюс-пространства? Вчера утром мы разговаривали с Максом, он был вполне спокоен, то есть ничего ещё не знал. Значит, сегодня… Настойчиво застучала в голове мысль, что я должен связаться с кем-нибудь и объяснить. Но что именно объяснить?! Меня била дрожь, подступала паника, я терял самообладание, и это было всего опасней… Внезапно я уверился, что Йеллен просто издевается надо мной. Он, конечно, уже принял решение, Циа осталось жить несколько суток, а потом — астероидная бомбардировка, ад, конец всего, и я никогда не вернусь домой, от моего дома останется только пыль…
Но зачем тогда Йеллен потребовал посольства? Зачем он плёл всю эту чушь про подарки и дипломатию?! Делал вид, будто ему что-то от нас нужно?.. это не развлечения, это сумасшествие… не стала бы Акена терпеть рядом с собой сумасшедшего… в голову лезла какая-то чушь.
Йеллен сочувственно вздохнул и коснулся моего плеча. Я вздрогнул. Должно быть, вид у меня был жалкий. Взгляд директора смягчился.
— Я понимаю, о чём вы думаете, — сказал он. — Это не так. В настоящий момент Одиннадцатая бригада находится в боевой готовности потому, что обеспечивает безопасность. Безопасность Лайи, Скании, Сеймарана, Циалеша — всего направления. Вы же в курсе, что в последнее время к вам слишком часто наведываются мантийцы.
— Да… — пробормотал я.
Мне казалось, ещё немного, и я сяду прямо на ступени лестницы. Колени подкашивались. Даже во время войны я не испытывал подобного страха.
— Но я по-прежнему жду ответа, — мягко напомнил Йеллен. — Вашего решения.
Голограмма исчезла.
Я с трудом перевёл дыхание. Вот он, вопрос, отвратительный и позорный риторический вопрос, на который есть только один…
— Вы же понимаете, — сказал я, — что я могу дать только один ответ.
Директор кивнул.
— Хорошо, — сказал он, — очень хорошо.
Он приблизился ко мне вплотную, я почувствовал запах его туалетной воды. Потом директор приобнял меня за плечи, наклонился к уху, едва не поцеловав. Я невольно задержал дыхание. Меня словно сковало льдом. Ко мне прикасался сатана.
— А теперь, Ник, — шепнул он, — вы позволите вас так называть? Теперь, Ник, вы будете зарабатывать помилование для вашей родины.
Только никакой связи, ни с вашей планетой, ни с вашим кораблём, говорил он, отпирая дверь роскошной своей машины, иначе будет неинтересно. Надеюсь, вы понимаете, что правила устанавливаю я. Если вы решите нарушить правила, я очень обижусь и могу передумать. Николас? Вы меня слышите?
Да, проговорил Николас, я понимаю…
Он стоял неподвижно, опираясь на отворённую дверцу машины. Машина была огромная, безумно дорогая, на Циа таких и не завозили никогда; разве что те, кто имел доступ во внешнюю сеть, могли видеть рекламу этих моделей… Универсальный мобиль, космический корабль для коротких дистанций. Их проектировали для систем, в которых было много орбитальных станций или больше одной обитаемой планеты — Сердце Тысяч, Эрминия, Сеймаран…
О чём я думаю, спросил себя Николас и ответил: я не могу ни о чём думать.
Он чувствовал себя персонажем интерактивной игры, только играла в неё не виртуальная модель, а его собственное тело; сам он находился где-то вне тела и с некоторым усилием им управлял.
Мы летим к морю, добродушно сказал Йеллен. Там другая вилла, меньше и уютней. Вам понравится.
Да, пробормотал Николас, море… Господин Йеллен, можно вопрос?
Директор улыбнулся и ответил: смотря какой.
Как мне вас называть?
Йеллен засмеялся.
Вы просто чудо, сказал он, если так пойдёт и дальше, вам не о чем волноваться. По имени, Ник, просто по имени. Мне будет приятно.
Хорошо, Алан.
Машина поднялась над террасой, развернулась, задев днищем радужные струи фонтанов, и помчалась к круто выгнутому горизонту. Облака становились всё ближе и ближе, белый дворец умалялся, и скоро уже под бортом мелькали одни разноцветные пятна — светло-зелёные луга, тёмные леса, золотистые осыпи. А как тут с годовым циклом, отстранённо подумал Николас, любопытно, здесь климат средней полосы и должна регулярно наступать зима… Несколько минут Йеллен с удовольствием пилотировал, потом это занятие ему наскучило, он передал управление ИскИну и обернулся к своему пленнику.
Николас, спросил он, о чём вы думаете?
Тот усмехнулся.
О том, что так меня ещё не соблазняли.
Индивидуальный подход к каждому — моё кредо, сказал директор и засмеялся. Потом он посерьёзнел и сказал: вы боитесь меня? Не надо. Я не буду ловить вас на мелочах. Я люблю мир, покой и комфорт. Расслабьтесь, Ник, и я постараюсь доставить вам удовольствие.
Николас через силу приподнял уголки губ. Йеллен умилённо вздохнул, наклонился к нему и поцеловал в висок.
От этого прикосновения Николас застыл, точно оледенев. Йеллен удобно устроился в водительском кресле и оставил его наедине с его мыслями, предавшись созерцанию своих земель и небес, а Николас всё сидел, замерев и напрягшись, стиснув зубы, впиваясь в ладони пальцами.
Эрвин, думал он, Эрвин.
У Эрвина были дурные предчувствия, с тоской вспоминал он, Эрвин боялся за меня, он ждал от Йеллена какой-нибудь подлости. Сейчас он один на «Тропике», в такой же неизвестности, как все на Циа. Доктор наверняка связался с ним, потребовал объяснений, хоть какой-то информации, а информации нет!.. и пока Йеллен не отпустит меня, её не будет. Когда он меня отпустит? Завтра, послезавтра, через неделю?.. это будет ещё одна пытка, самая страшная — пытка ожиданием… Николас попытался выровнять дыхание, но не удалось, и он откинулся на спинку кресла, стараясь не смотреть на Йеллена. Под бортом плыли леса и луга «Поцелуя», о котором исполнительный директор говорил «мы»… Я сделаю всё, что он потребует, думал Николас, я обязан, я не принадлежу себе. Ради красных лесов Циа, ради его солёных пустынь, ради его трёхсот миллионов… что тут сравнивать, что тут думать, я готов умереть за них, а это мелочь, пустая мелочь… продолжение дипломатии иными средствами… но Господи Боже, чего мне это будет стоить!..
