— Он никуда не ведет. Это мост в никуда.
— На Юпитере не так уж и много МЕСТ, — ответил Диллон, полностью пропустив мимо ушей значение, вложенное Гельмутом в свои слова. — Мы соорудили Мост на острове в одном из морей, потому что нужен был твердый лед, на котором мы могли бы водрузить его основание. Мы могли бы оставить кессоны дрейфовать в самой жидкости, если бы нам не требовалась фиксированная точка, с которой можно проводить измерения скоростей штормов и прочего.
— Все это я знаю, — произнес Гельмут.
— Но Боб, ты не проявляешь никаких признаков понимания. Например, почему Мост должен ВЕСТИ куда-то? По сути говоря то он и не мост вовсе. Мы просто назвали его так, потому что при его строительстве мы использовали кое-какие инженерные принципы мостостроения. В действительности, он больше похоже на передвижной кран — или навесную железную дорогу для очень тяжелых условий. Он никуда не ведет, потому что нет какого-либо интересующего нас места, куда его вести. Мы просто протягиваем его как можно дальше, чтобы перекрыть как можно большую территорию и увеличить его стабильность. Не зачем стараться перекрыть расстояние между какими-то точками. Нет никакой нужды в его чрезмерном упрочнении. Он ведь не пересекает какой-то пролив, скажем между Дувром и Кале. Это мост знаний. Вот что гораздо важнее. Почему ты не можешь этого понять?
— Это-то понять как раз я могу. Я говорил именно об этом, — произнес Гельмут, пытаясь совладать со своим нетерпением. — В настоящий момент у меня в наличии ничуть не меньше разумной сообразительности, чем у среднего ребенка. Просто я пытаюсь объяснить, что встреча колоссальность другой колоссальностью, именно здесь, это для дураков. Это игра, которую Юпитер всегда выиграет без малейших усилий. Что если бы инженеры, построившие мост Дувр-Кале, ограничились бы в использовании только лишь ветками ракиты в качестве строительного материала? Конечно, они все же исхитрились бы и построили мост. И соорудили бы его достаточно крепким, чтобы выдержать легкое движение по нему в погожий день. Но чтобы осталось от него после первого же зимнего шторма, прошедшего по каналу из Северного Моря? Идиотичен сам подход!
— Хорошо, — примирительно произнес Диллон. — Тут ты прав. Вот сейчас ты ведешь себя вполне разумно. Ты можешь предложить какой-либо иной, лучший подход? Должны ли мы отбросить Юпитер вообще, потому что он слишком велик для нас?
— Нет, — ответил Гельмут. — Или, может быть — да. Я не знаю. У меня нет простого ответа. Я лишь знаю, что это — не ответ. Это всего лишь пустая отговорка.
Диллон улыбнулся.
— Ты в депрессии, что не удивительно. Выспись, Боб, если сможешь. И, может быть, найдешь ответ. А тем временем — что ж, ты должен прекратить постоянно об этом думать. Поверхность Юпитера ничуть не менее опасна, чем скажем, поверхность Юпитера-5, за исключением степени. Если бы ты вышел из этого здания без одежды, то умер бы также быстро, как и на Юпитере. Попытайся таким образом взглянуть на все.
Гельмут, знавший, что впереди его ожидает еще одна ночь кошмаров, произнес:
— Именно так я теперь на все и смотрю.
КНИГА ВТОРАЯ
ИНТЕРМЕЦЦО: ВАШИНГТОН
Наконец, при семантической афазии теряется полное значение слов и фраз. Каждое слово или деталь рисунка может восприниматься по отдельности, но при этом ускользает их общее значение. Действие выполняется по команде, хотя цель его — остается непонятной… Общую концепцию невозможно сформулировать, хотя можно определить отдельные ее детали.
Генри Пиерон
Мы часто считаем, что завершив исследование чего-то о д н о г о — все узнаем о д в у х, потому «два» — это «один» и «один». Но мы забываем, что должны еще изучить "и".
А.С.Эддингтон
Доклад подкомиссии Финансового Комитета Конгресса США о расследовании, связанном с Проектом Юпитер, представлял собой массивный документ. Особенно в неоткорректированном, стенографированном виде, в котором его срочно представили Вэгонеру. В печатной форме, которая будет готова только через две недели, доклад был бы гораздо менее внушительным, но наверняка и менее удобочитаемым. Кроме того, в некоторых местах в него бы внесли изменения, вызванные повторным осторожным обдумыванием семи авторов доклада. Вэгонеру же требовалось ознакомиться с их мнением в свежей — «только для коллег» — версии.
Это вовсе не означало, что печатная версия имела бы большее количество копий. Даже на стенографированном документе стояла печать «Совершенно секретно». Уже многие годы ничто уже не удивляло Вэгонера в том, что касалось правительственной системы секретности. Но сейчас он не смог подавить в себе угрюмой усмешки. Конечно же все касавшееся Моста шло под грифом «Совершенно секретно». Но будь доклад подкомиссии подготовлен годом раньше, в стране о нем могли бы услышать все. А избранные места просто опубликовали бы в газетах. На вскидку ему пришли на ум имена по меньшей мере десяти сенаторов, членов сенатской оппозиции и из них — двое или трое внутри его собственной партии, которые постарались бы сделать весьма вероятным то, чтобы этот доклад предотвратил его переизбрание. Или опубликовать любые его места, которые могли бы послужить этой цели. К несчастью для них, когда подошел срок выборов, доклад оказался закончен лишь на треть. И Аляска снова послала Вэгонера в Вашингтон с весьма приятным большинством голосов.
И по мере того, как он переворачивал его жесткие, официального формата, страницы, вдыхая дымный запах копировальных чернил, ему стало ясно, что сам доклад все равно стал бы весьма бедным материалом для кампании по его отзыву. Большая его часть была в высшей степени технична, и совершенно очевидно, написана советниками, а не самим сенаторами, занимавшимися расследованием. Быть может, на публику это и произвело бы впечатление, но она не смогла, да и не захотела бы ознакомиться с подобным проявлением эрудиции. Ведь это было всего лишь шоу. Почти все технические проблемы дискуссии по Мосту сводились к ничего не значащим общностям. В большинстве подобных случаев Вэгонер умел мысленно отыскать пропавший факт, невежество или утаивание чего-то, приводивших стройную цепочку логических рассуждений во взвешенное состояние.
Сенаторам не удалось найти никаких сколько-нибудь серьезных возражений против работы над Мостом. Они помнили, что налогоплательщики готовы потратить деньги на строительство Моста на Юпитере — если так можно было выразиться, ведь кто-то другой (например — сам Вэгонер) решал это за них, не запутывая их референдумом по данному вопросу. И сенаторам от оппозиции пришлось согласиться с тем, что его необходимо построить, хотя и как можно более экономно. Собственно, так он и строился.
