— А если серьёзно, я тебе верю. Правда верю. Во всём. И почему-то мне кажется, что всё закончится хорошо.
— Проверим? — предложил он и, не дожидаясь ответа, поцеловал. Медленно, чувственно, неспешно, словно впереди у нас была целая вечность.
А впрочем, почему нет? Если мы станем частью нового мира — она действительно будет. Пусть не такая, какую хочется представить при этих словах, но кто сказал, что она будет хуже?
Меня больше не волновал оставшийся где-то там, в стороне, мир, который в какой-то момент стал негативом самого себя, вновь в точности повторяя мой сон: яркая, но отчего-то совсем не слепящая белизна с россыпью чёрных точек и насыщенными цветными заревами вывернутых наизнанку радуг. Потому что мир этот будет жить еще долго-долго, независимо от того, что происходит здесь сейчас и произойдёт после. А мы для него и так перестали существовать.
Не сейчас, я теперь это понимала. Чуть раньше. Когда моя действительность замкнулась на этом мужчине, когда я поверила ему и приняла. Где-то между странными снами и прогулкой по неведомой планете. Незаметно, легко, естественно, потому что именно так было нужно.
Тело, душа, сознание — в произвольной последовательности. Не «одно на двоих», но спаянные накрепко, проросшие друг в друга чувствами, восторгами, памятью о прошлом. И слово «контакт», которым перевёл это состояние Нану, не отражало и десятой доли реальности.
***
Контр-адмирал Иванов Лев Сергеевич летел домой на автопилоте. Во всех смыслах. Авион следовал заданной программе, а его пассажир смотрел перед собой в стенку и не обращал внимания, что происходит вокруг. Рослый, крепкий, физически сильный и далёкий еще от дряхлости мужчина чувствовал себя безнадёжно старым, а в голове билась единственная тоскливая мысль: как сказать жене? Билась там уже несколько часов, с момента получения новости, и ответа на вопрос он не находил.
Порой возникали и другие вопросы, но Лев прекрасно понимал их нелепость. Вроде «как, за что, почему?»
Потому что это космос. Потому что никто не застрахован от случайностей, потому что жизнь очень хрупкая штука, потому что, плюк побери, постоянно кто-то умирает или уходит из дома, чтобы не вернуться. И если сейчас кажется, что «пропала без вести» в этой ситуации хуже сухого отчёта о взорванном корабле, то это только кажется. Точно так же невозможно было бы поверить, точно так же казалось бы, что это просто чья-то глупая шутка или ошибка. Когда поступали сообщения о смерти давних знакомых по академии и бывших сослуживцев, и то не верилось, а тут — родная дочь.
На глупую шутку переданный ему в частном порядке рапорт походил особенно. Исчезла с корабля посреди боя на глазах нескольких сослуживцев, только свалившаяся с головы пилотка и осталась. Пропала вместе со странным ксеносом, после чего бесследно исчезла не только несколько лет занимавшая умы учёных Сфера, но и огромный вражеский флот, а маленький «Скат» вышел из боя буквально без единой царапины. Больше того, недавно пришёл рапорт о том, что саранчи вообще не стало, как по волшебству. Они просто исчезли, осталась только брошенная на последней планете техника.
От описания этих и предшествующих событий на корабле и талантов инородца хотелось грязно ругаться. И устроить всему экипажу проверку на наркотики. А также экипажу очистной станции, экипажам поучаствовавших в заварушке возле неё катеров, разведке… И заодно себе самому, потому что записи камер прилагались.
Нина. Старшая. Разумная, серьёзная девочка. Как Лёля переживала, когда она твёрдо решила летать, как потом гордилась успехами. Как совсем недавно отмечали новое её звание и новую должность — девочке дали под командование корабль, совсем большая уже. Вдвоём с женой отмечали, потому что сама виновница торжества в родном гнезде не бывала уже несколько лет, да и если бы прилетела — только проворчала бы, что «был бы повод». Гордая. Скрытная. Но ей всё равно было бы приятно, а то он не знает свою дочь!
Скучали, конечно. Но разве их удержишь дома? Сами ведь такие были, не на кого пенять.
Но как сказать жене?.. И девочкам потом тоже…
В прихожей контр-адмирала встречали рыжий кот и блинный запах. Кот демонстративно потянулся, с мурчанием отёрся о ботинки, запах — пощекотал нос и попытался потянуть за собой. Лев опустился на корточки, почесал кошачий загривок. Запах вызвал только досаду.
Из кухни донёсся звонкий смех жены, ножом полоснувший по сердцу.
— Кекс, может, ты ей как-нибудь сам? — тихо спросил Иванов. — Помурчишь, потрёшься вот так, вдруг легче станет?
Вздохнув, он тяжело поднялся, разулся, сунул ноги в старые любимые тапки. Привычный ритуал. Фуражку на полку, китель — на плечики. Галстук… а он и не заметил, когда узел ослабил. И давно так ходил?
Лена на кухне что-то кому-то говорила, и Лев почувствовал смесь досады с облегчением. Серьёзный разговор откладывался, раз уж гости, не при них же. И хоть пару часов она побудет в счастливом неведении, а он… Проще было, конечно, сразу, как привык решать такие сложные вопросы — чего тянуть кота за хвост! Но потерпит.
Что именно говорила жена, он не разобрал, как не разобрал ответных слов. А вот голос…
С мыслью, что он сходит с ума или уже сошёл, Лев ввалился в кухню — и замер на пороге.
Лена хлопотала и суетилась у плиты, а у стола сидела она. Пропажа. В какой-то нелепой сиреневой рубашке, он уже и не помнил, когда последний раз видел дочь не в форме. И с распущенными волосами. И вообще выглядела такой умиротворённой и счастливой, что это никак не вязалось с пропажей без вести в открытом космосе.
Рядом сидел еще кто-то, но контр-адмирал не обратил на него внимания, вцепился взглядом в лицо дочери.
— Привет, па! — улыбнулась та, первой заметив хозяина дома.
— Лёва, ты поздно, — с улыбкой попеняла жена, шагнула к нему, отставив в сторону лопатку, потянула за рубашку, чтобы нагнулся и можно было поцеловать. — Ты чего в таком виде? Смотри, какой у нас сюрприз замечательный, здорово?
— Здорово, — машинально согласился он, потом наконец отмер, шагнул к столу, схватил дочь за плечи и как морковку выдернул из-за стола, обнял, даже не заметив, что пискнувшая от неожиданности Нина практически висит у него в руках, прижатая к плечу. — Нашлась, пропажа!
— Нашлась, — со смехом согласилась она. И Лев с удивлением понял, что слышал именно этот смех — не жены, дочери. Похожа ведь как две капли. И как он этого раньше не замечал? И когда последний раз слышал, чтобы старшая строгая дочь вообще вот так смеялась?.. — А можно меня на ноги поставить?
Иванов-старший опомнился, чуть ослабил хватку. Но против обыкновения старшая дочь не стала упираться, сама обняла в ответ.
— Извини, что заставила понервничать, — попросила она. — Тебе ведь сказали уже, да?
— Мне сказали, что ты исчезла с корабля и пропала без вести, — ответил Лев, быстро беря себя в руки, немного отстранился, чтобы окинуть дочь новым, более внимательным взглядом, придерживая на всякий случай за плечи. — Как ты здесь оказалась?! Ишь ты… А шимка где? И что на тебе за тряпки странные?
— Это долго рассказывать, — уклончиво проговорила Нина, опять улыбнулась. Странно так — вроде и как обычно, а вроде и нет.
— Ага. А это, значит, тот ксенос? — продолжая удерживать дочь за плечи, Лев окинул пристальным взглядом сидящего у стола типа. Теперь, когда первые эмоции схлынули, Иванов-старший и по сторонам начал смотреть.
Ксенос сидел смирно, улыбался безмятежно, смотрел прямо и открыто, а приметную физиономию Лев опознал по записи. Точно, он. Странный тип, физиономия странная. И вроде улыбается, но от взгляда — пробирает.
— Тот. Это Нану.
— Здравствуй, Лев, — с той же безмятежной улыбкой проговорил гость, и хозяин дома растерянно хмыкнул, не найдясь с ответом. Так с ним хахали дочерей ещё не держались.
Окинул пришельца еще одним задумчивым взглядом и с удивлением понял, что странный гость почему-то не раздражает. Даже наоборот, было в этом что-то правильное. Честно, прямо, без заискивания.
