Капитан все точнее и точнее укладывал свои пули. Дела шли бы намного лучше, если бы не дрожь в руках… Ох, эта предательская мерзкая дрожь! Моришаль не мог унять ее, как ни старался. Даже наоборот, она становилась все сильнее и сильнее. Теперь дрожали не только руки, но и все тело, особенно ноги.
– Я ведь не боюсь! Мне не страшно! – выкрикнул капитан и попытался пошире расставить ноги. Так устойчивей, так легче стрелять.
Ничего не вышло. Ноги словно вросли в землю. Что за хрень такая! Огюст метнул быстрый взгляд вниз, на все еще горячий, дымящийся камень.
Он обмер. Камня под ногами больше не было. Его ступни уже по щиколотку погрузились в бурлящую поблескивающую цветом воронова крыла массу. Не может быть! Огюст задохнулся от счастья. Кракен пришел! Кракен вернулся! Кракен успел!
– Алексей! – Моришаль заорал, пытаясь сообщить товарищу радостное известие, но не успел. Капитану показалось, что земля разверзлась, и он тут же провалился в бездонную бездну.
«Вовремя, ох, как вовремя!» – подумал офицер, прислушиваясь к зловещему грохоту где-то высоко у себя над головой.
Громадный транспортный флаер уходил в небо как-то уж очень тяжело и неуверенно, словно из последних сил сражаясь с железными оковами гравитации. Грабовский не был пилотом, но ощущал это чутьем бывалого пассажира, который провел в воздухе не один день, а может, даже и не один месяц. «Гром» двигался по крутой гиперболе, словно ракета, запущенная под углом к горизонту. Скорость понемногу падала, и Марк молил бога, чтобы это было не то, о чем он думал.
Нет, все-таки то! Черт побери, именно то! В монотонном уверенном гуле двигателей послышались странные настораживающие перебои. Их здоровое мощное дыхание как будто стала сбивать старческая отдышка. Затем последний тяжелый вздох, похожий на стон, и один из мощных плазменных ускорителей оборвал свой натруженный голос.
– У нас, кажется, проблема! – бесцветным голосом произнес сидящий рядом с Грабовским спецназовец.
– Флаер класса «Гром» способен продолжать полет и на одном двигателе. – Второй рейнджер словно процитировал строку из технической инструкции.
Интонации, прозвучавшие в голосе одного из американских коммандос, показались Грабовскому смутно знакомыми. Где-то и когда-то он уже их слышал. Давно… очень давно… А впрочем, нет, показалось. Марк постарался позабыть о голосе и задержал свое внимание на самой только что произнесенной фразе.
«Способен продолжать полет… – мысленно повторил Грабовский. – Может, и способен, если только машина не подхватила эту черную заразу».
В отличие от всех находящихся на борту, Марк догадывался, с чем им пришлось столкнуться. Наверняка это та самая дрянь, что сожрала подземный поезд. И откуда она только взялась здесь и сейчас? Вспомнив хищно извивающиеся черные клубы, он почувствовал, как противно заныло сердце. Ведь там, внизу, в недрах энергостанции, остались не только бойцы американского спецназа, на которых Грабовскому наплевать, там остались его верные друзья. Какая участь постигла их? Смогли ли они избежать встречи со смертоносным черным облаком? Лейтенанту на ум пришли слова этого недоноска Тэрри. Он, кажется, кричал: «Это сделал он…» Кого Тэрри имел в виду? Кто такой «он»? Быть может, Николай, он же Великий Мастер? Слава об освободителе морунгов не могла не докатиться до чутких ушей спецслужб «Архангела». Так что, вполне возможно, Тэрри говорил именно о Строгове. Вот только где Николай раздобыл этот чертов дым, или как там эта штука называется?
В душе Грабовского вдруг вспыхнула надежда. Если черная туча и впрямь дело рук Великого Мастера, значит, он жив, жива Луиза, живы и Микульский со Шредером. Николай ведь не дурак и, уж конечно, не самоубийца, чтобы напустить эту чуму на врагов и не подстраховаться самому. Уж он-то наверняка отыскал подобающее средство защиты. И перспектива закончить жизнь в виде лужи кровавого киселя «головорезам» скорее всего не грозит.
Искренне порадовавшись за друзей, Грабовский тут же посочувствовал самому себе. На него защита и покровительство Великого Мастера теперь не распространялись. И в случае чего черная туча сожрет Марка, не делая различий между ним и кем-то другим из компании яйцеголовых. Вот именно, в случае чего… И этот случай весьма и весьма вероятен. Ведь именно в кормовую часть «Грома» ударила черная смерть, и, быть может, авария новейшего сверхнадежного двигателя – это лишь первый звонок?
Пытаясь понять, не одинок ли он в своих подозрениях, Марк обвел взглядом сидящих рядом людей. В десантном отсеке кроме Грабовского их оказалось семеро: трое спецназовцев, которые притащили его, сержант и лейтенант, по нашивкам оба из инженерной службы, капитан и Тэрри… тот самый недоносок Тэрри! Грабовский пристально поглядел ему в лицо, единственное лицо, не скрытое овальной маской маскирующего шлема А-420. Разведчик понял, если кто и может почувствовать неладное, так это именно Тэрри.
А Тэрри чувствовал, точно чувствовал. Марк видел, как молодой солдат что-то бормочет себе под нос. Как, словно ощущая чей-то недобрый взгляд, испуганно озирается по сторонам. Как, путаясь в чувствах и инстинктах, остервенело трет лоб и виски.
Да, так и есть. Оно здесь. Оно медленно подбирается, чтобы в самый неподходящий момент нанести сокрушительный удар.
– Капитан, я хочу с вами поговорить, – Марк не мог больше тянуть.
– Что? – Командующий операцией обернулся на незнакомый голос.
– Сажайте флаер! Немедленно сажайте, если, конечно, хотите жить.
– Мы дойдем и на одном двигателе. Эта машина рассчитана еще и не на такие передряги. И вам не удастся…
Что именно Грабовскому не удастся, капитан так и не успел поведать. Транспортник содрогнулся от приглушенного взрыва, похожего на глухой хлопок. Второй двигатель загудел, захрипел, завизжал, как раненый зверь, и почти сразу смолк. В тот же миг наступила тишина… тишина, в которой все громче и громче слышался вой рассекаемого забортного воздуха.
Летчики шутят, что планировать может даже пушечное ядро, все дело в скорости. Грабовский прекрасно знал, что именно они имеют в виду. Спортивному самолету для планирования потребуется менее ста километров в час, боевому истребителю двести пятьдесят, а вот тяжелому космическому флаеру с его куцыми, словно обрубленными, крыльями, наверняка все четыреста. Но только где же взять эти четыреста, когда оба двигателя мертвы и запустить их нет ни малейшей возможности?
Пилоты боевой машины знали ответ на этот вопрос. Они ведь были лучшими. В «Архангеле» других не держали. Обуздав беспорядочно кувыркающуюся машину, они заставили ее перейти в пике, невероятно крутое пике.
