Глава 35
Когда я слышу разговоры о таланте или способностях, то понимаю, что на самом деле речь идет о другом: ты должен оказаться в нужное время в нужном месте. Если тебе это удалось и ты знаешь, когда и как улыбнуться, – тебя ждет слава.
Василий Кибер. Первая речь после инаугурации
Ветер усилился, и я отчего-то пожалела, что не отговорила Алекса от полета. То ли я не хотела оставаться в этом богом забытом месте, то ли опасалась, что Алекс решит, будто я слишком отрицательно отнеслась к его плану. А может, просто не хотела показаться трусихой. Так или иначе, чем выше мы поднимались, тем сильнее становился ветер. К счастью, когда мы оказались над зданиями, это уже не представляло большой проблемы, но нас все равно швыряло из стороны в сторону. Алекс заметил, что все куда хуже, чем он думал, и я сразу же осознала свою ошибку. Но снова посадить челнок, не повредив картину, я не могла.
– Ветрено, – сказал он.
– Это точно, – ответила я так, будто в этом не было ничего особенного.
Сверток с картиной быстро превратился в парус.
– Все в порядке? – спросил Алекс, когда нас развернуло в сторону моря, а потом обратно.
– Угу. Все нормально.
Я не видела Алекса, которому из-за сломанного кресла пришлось сесть сзади, но чувствовала, как сжимаются его пальцы на подлокотниках. Он почти все время молчал, делая вид, что буря за бортом нисколько его не беспокоит. Казалось, он помнил только одно: ни в коем случае нельзя пугать пилота.
Мы продолжали подниматься. Я надеялась, что мы пройдем сквозь тучи, прежде чем повредится картина или случится что-нибудь похуже.
– Чейз, груз создает серьезные проблемы, – сказала Белль.
– Знаю.
Белль всегда извещает меня, когда не одобряет моих действий: просто замолкает и никак не реагирует. Так случилось и в этот раз.
– Думаешь, стоит вернуться? – наконец сказал Алекс.
– Если честно… – Я знала, что он пристально наблюдает за мной, стараясь понять, насколько серьезно наше положение.
– Да? – спросил он.
– Мы не можем сесть, не повредив картину.
– К черту картину.
Я попыталась изобразить благородство.
– Алекс, – сказала я, – с картиной или без картины, я бы не советовала приближаться к земле. Здесь безопаснее.
– Ладно. Тогда – вверх и вперед, красотка.
Болтанка продолжалась. Картина начала отцепляться и каждые несколько секунд со стуком ударялась о шасси. Обстановка за бортом ухудшалась по мере подъема. Нас мотало из стороны в сторону, бросало вверх и вниз, когда мы попадали в воздушные ямы, а один раз даже перевернуло вверх ногами.
– Могли бы приделать этой штуке крылья побольше размером, – заметила я.
Вспыхнула лампочка связи с Белль. Возле моей левой руки находился небольшой экран – на него Белль выводила информацию, которую не следовало получать пассажирам. Кажется, она ни разу не использовала его, когда мы летели вдвоем с Алексом.
«Мы сжигаем слишком много топлива, – говорилось в сообщении. – Дальнейшее движение в подобных условиях приведет к быстрому истощению его запаса».
– Дотянем до орбиты? – тихо спросила я.
«Никаких шансов».
Вокруг хлестал дождь. Внезапно он прекратился.
Снова заговорила Белль, на этот раз по громкой связи:
– Если вас интересует картина, то беспокоиться, пожалуй, не стоит.
– Я догадываюсь почему.
– Догадаться нетрудно. Повреждения наверняка будут сильными.
Белль показала нам картину. Часть обертки оторвалась и болталась в воздухе. Хуже того, задняя часть свертка смялась от ударов о раму, к которой крепилось шасси.
– Сбрось ее, – сказал Алекс.
– Мы… – Я не успела договорить: на нас обрушился порыв ветра. Даже Белль вскрикнула. Огни погасли, антигравы отключились. К нам неожиданно вернулся вес, и мы камнем полетели вниз.
Включилось резервное питание. Огни вспыхнули снова, но свет был тусклым. Фыркая и чихая, заработали двигатели. Послышался автоматический голос – это была не Белль:
– Основное питание не функционирует. Прошу отключить все системы, в которых нет необходимости. Пытаюсь вернуть состояние невесомости.
Я начала отключать все, что попадалось на глаза, – лампочки на панели управления, навигационные огни, датчики, климат-контроль, шлюзовую систему, мониторы.
– Чейз?.. – сказал Алекс.
– У нас слишком много балласта.
– Выбрось.
– Сейчас.
Я убрала шасси. При определенном везении груз должен был оторваться или хотя бы застрять в отсеке. Все, что угодно, лишь бы не подвергать его воздействию ветра. Я начала отсчитывать двенадцать секунд: столько требовалось системе, чтобы втянуть шасси и закрыть люк. Лампочки на панели не горели, и я не знала, успешно ли завершился маневр, но обычно звук закрывающегося люка был хорошо слышен. Я досчитала до пятнадцати, но так ничего и не услышала.
И все же я почувствовала, что челнок стал более управляемым.
– Все в порядке? – спросил Алекс.
– Похоже на то, – ответила я.
Ветер продолжал швырять нас, но теперь уже с меньшей силой, и я могла удерживать курс. Несколько минут спустя включилось питание, и мы смогли увидеть, что происходит снизу. Люк почти закрылся, но рама картины погнулась. Мы тащили полотно за собой вместе с солидным куском защитной ткани: если оно и создавало проблемы с маневрированием, то по крайней мере больше не служило парусом.
Это происшествие повергло Алекса в уныние.
– Жаль, что так вышло, – сказал он. – Никогда еще я не поступал настолько глупо.
– Алекс, ты спросил моего совета, и я сказала, что, скорее всего, все будет нормально. Не вини себя.
Должна признаться: когда я села за мемуары, то собиралась обойтись без этой фразы. Все-таки рассказчику хочется подать себя в выгодном свете. Иначе какой смысл?
Но год или два назад, когда я описывала нашу охоту за «Искателем», мне пришлось принимать почти такое же решение. Алекс посоветовал рассказать обо всем без утайки:
– Если выдумывать, все остальное тоже вызовет подозрения. Пиши, как было на самом деле. А художественную литературу пусть сочиняют другие идиоты.
Когда перед нами в темноте возникает тень, нечто неизвестное и непостижимое, естественная реакция – убежать. А если бежать некуда – убить, при возможности. Иначе не бывает.
Викки Грин. Жаль, что тебя нет со мной
Посетив освещенный газом город, мы еще три дня кружили по орбите, но не увидели ничего, кроме заброшенных поселений. В обычной ситуации мы, наверное, просто сдались бы и улетели домой. Но ведь кто-то подослал к нам сумасшедшего убийцу? Значит, тайна все же была.
Все изменилось однажды ночью – по корабельному времени. Проснувшись от холода, я стала натягивать на плечи одеяло, и тут Белль тихо спросила, слышу ли я ее.
– Да, Белль, – ответила я. – Что случилось?
– Там, на земле, люди. Живые.
Сон как рукой сняло.
– Где? – спросила я. – Сколько их?
– Пятеро, а то и больше. Они в лодках.
И действительно, это оказались люди.
По реке в ярких лучах солнца плыли две плоскодонки. В них сидели рыбаки с сетями и ловушками. Вокруг простиралась холмистая местность – луга с редкими деревьями. Примерно в километре вверх по течению, на западном берегу, виднелись хижины, сараи и пристань.
Два часа спустя мы зависли над ними, сидя в челноке. К двум лодкам присоединилась третья. Увидев нас, рыбаки встали, прикрывая глаза от солнца, а затем принялись лихорадочно грести к берегу.
Река была широкой и спокойной. В девятистах километрах к югу она впадала в океан.
– Будем надеяться, что они мирные, – сказала я.
Алекс кивнул:
– Оставайся пока внутри. Я скажу, когда выходить.
– Где ты хочешь приземлиться?
Он показал на точку в полусотне метров от деревьев.
– Лучше бы не вплотную к ним, – сказал он.
Я начала снижаться.
Похоже, слухи о нас уже разошлись. Из хижин высовывались головы. Люди показывали на нас пальцами. Мне показалось, что некоторые о чем-то ожесточенно спорят.
Селяне носили самодельные рубахи и штаны, но головных уборов не признавали. Белль сообщила, что температура соответствует середине лета. Две или три женщины загоняли в хижины детей, игравших на небольшой площадке.
Мы опустились на траву.
К нам нерешительно направилось полдюжины селян.
– Не вижу оружия, – сказала я.
– Вот и хорошо. – Алекс открыл внутренний люк. – Если что-нибудь случится, улетай.
Я повесила скремблер на пояс. Алекс нахмурился:
– Ты остаешься здесь, Чейз.
– Я не пущу тебя одного. – Вообще-то, мне не очень хотелось выходить, но других вариантов я не видела.
– А я говорю: останься. Сколько раз можно спорить на эту тему?
– Я капитан, Алекс, и ты не вправе мне приказывать. А теперь пошли.
Он что-то пробормотал себе под нос – я не расслышала.
– Нужно им что-нибудь подарить, – сказала я.
Алекс огляделся вокруг.
– Ладно. Есть предложения?
