— Объявлять об этом публично было очень рискованно. Ты мог шепнуть мне на ушко.
— Это было бы, конечно, разумнее, но казалось предательством. А молчать я уже не мог, так что да, проговорился.
— Адам, как ты смотришь на то, чтобы рассказать все, что знаешь о новом оружии, одному человеку из Бюро Равновесия?
— Не ожидал услышать это от тебя!
— Я сам себе удивляюсь, но есть вещи важнее и серьезнее и нашей гордыни, и наших стереотипов, и нашей дружбы. Я помню прекрасно, что когда-то с Ги мы были по одну сторону баррикад. И, ты знаешь, местные спецслужбисты другие какие-то.
— Возможно, ты обманываешь себя. Хотя это же РЦС! Как известно, они безумны. Я подумаю.
— Просто свяжись вот с этим человеком.
И я кинул ему контакт Эйлиаса.
— Любовник твой? — поинтересовался Адам.
Я закатил глаза.
— А других отношений с союзовцем быть не может?
— Может до поры до времени. Но потом почему-то кончается именно этим.
— У него две жены, — хмыкнул я.
— Это для них совершенно нормально. Но чаще две жены и еще муж. Или жена и два мужа. Знаешь, мне наши ребята, которые прошли через Сад, очень любят семейные фоточки присылать: это моя жена, это еще одна моя жена, а это мой муж. Меня сначала коробило, но ничего, уже привык. Такая мелочь, как твой пол, Анри, РЦСовца не волнует ни в малейшей степени, был бы человек хороший.
Я усмехнулся.
— Меня очень зовут пройти через этот их Сад.
— Ну, еще бы! У них же всего до хрена, только вот людей не хватает. А ты у нас умный, красивый и знаменитый.
— Такая слава, что я бы обошелся, — поморщился я.
— В РЦС к этому по-другому относятся. Конечно, мы и для них перешли определенную черту, нарушили права других. Но наши цели для них близки, понятны и многое искупают. Против угнетателей же борьба!
— По-моему, они против разделения.
— Они против разделения РЦС, — улыбнулся Адам. — Но РЦС — союз добровольный, а если союз не добровольный — то очень даже «за».
— Он теперь не такой уж недобровольный.
— Теперь! Ты же не теперь лайнер у Тессы взорвал, а тогда. И с тех пор все перечеркнуто, переправлено и переписано, а уж после Сада останутся только смутные воспоминания. Они прекрасно понимают разницу между уголовником и политическим, даже если последний брался за оружие. Они же понимают, что ты не пойдешь их девушек насиловать или разбойничать на большой дороге.
— У них такие девушки…
— Ага! Проникся! Гурии.
— Очень точно, — улыбнулся я. — Мне вообще, почему-то кажется, что там за Аркой некий загробный мир, а проход под нею, как смерть.
— Есть одно отличие. Знаешь, возвращаются. Хотя редко и с неохотой. А уж связь работает без перебоев. Так что не совсем загробный мир. Хочешь пройти?
— Эйлиас считает, что у меня нет другого выхода. И, видимо, он прав. Кратос меня не простит, Тесса не примет (там же и тессианцы были на том лайнере), несмотря на все словоблудие насчет губернаторского дворца. РАТ не нужна мне самому. А РЦС обещает возвращение гражданских прав, безусловный базовый доход и защиту в любой точке обитаемой Галактики. И я перед ними ни в чем не виноват, граждан РЦС на том корабле не было. Еще одна психокоррекция меня не пугает: не в первый раз. А что касается того, что я смогу больше иметь детей, так у меня Артур есть.
— Насчет иметь детей, ты ошибаешься. Ты не сможешь зачать ребенка естественным путем. А Институт Генетики на что? Как правило, в тех самых семейных фоточках присутствует еще немаленький детский сад: вот моя дочка, вот моя вторая дочка, это мой сын, а это сын моей крови (у него целых десять процентов моих специфических генов). Так что это вообще не проблема!
Небо стало багровым, зато включилась подсветка, и Арка обрела свой родной белый цвет. Из маленького сада у ресторанной веранды потянуло вечерней прохладой и запахом лилий. И я подумал, что загробный мир не за Аркой, здесь на Остиуме уже загробный мир: слишком тихо, спокойно и вольно. И в сумерках все кажется эфемерным и невесомым.
— Адам, Ги хотел убить меня? — спросил я.
— Это не совсем так.
— Я слышал ваш разговор, когда вы проходили мимо лаборатории.
— Видимо, ты слышал обрывок разговора. Ги хотел немного другого. Убийство было на крайний случай, если ничего не получится. Помнишь, я говорил о том, что на Махди психокоррекция не развита. Это не вся правда. Пенитенциарная не развита, медицинская не развита, дизайн личности в зачаточном состоянии. Но есть то, что они умеют делать супер: отнимать волю и превращать людей в идеальных убийц. Дело Старца Горы живет.
— Хасана Муршида для этого пригласили?
— Да. Я отказался под благовидным предлогом, сказал, что это не моя специальность. Почти не солгал, такого опыта у меня нет, хотя я, в общем, понимаю механику. Те, кто занимаются подготовкой убийц на Махди, вообще не врачи, они никаких клятв не дают, разве что кроме клятвы верности халифу и умме. Мы, кстати, с тобой нарушили законы Кратоса, поскольку снесли настройки Центра, но медицинских клятв я не нарушил, вреда тебе не причинил.
Я так и сказал Ги, что максимум на что я пойду в работе с тобой — это нулевой вариант: восстанавливаем все, что стерли в ПЦ Кратоса, но стираем только то, что явно ограничивает твою свободу, вроде «пианино», не ухудшаем ситуацию. А если это не вернет Анри на нашу сторону, сказал я Ги, дальше ты уж меня уволь — это к махдийцам.
— И нашли Хасана?
— Угу! Думаю, даже платить не пришлось, Махдийцам выгодна наша война против Кратоса: ослабляем противника.
— Записка на салфетке была твоя?
— «Беги»? Да, моя.
— Спасибо, но без Эйлиаса я бы ничего не смог сделать.
— И без его кольца, — уточнил Адам. — Вообще-то, я знал.
Я был в шоке, и это, наверное, отразилось у меня на лице.
— Анри, у меня была функция мониторинга. И иногда я ей даже пользовался. И это еще одна причина того, почему я не мог там оставаться. Ги приказал мне передать все дела Хасану: твою карту, твое старое кольцо, все записи моего кольца, которые тебя касаются, и функцию мониторинга. И если бы я это сделал, мое попустительство твоим переговорам с РЦС всплыло бы немедленно. Так что я предпочел свалить.
— Я тебе благодарен, Адам. По гроб жизни! Но функцией мониторинга мог бы не пользоваться.
— Извини, — усмехнулся он. — Это профессиональное.
Стемнело, на небе зажглись первые звезды и постепенно заполнили весь небосвод, разгораясь все ярче, и млечный путь засиял, как Луна.
Я вспомнил, почему Союз центральный. Близко от центра Галактики, еще не настолько, чтобы излучение сожгло на планетах все живое, но ночи уже светлы, как на Севере, и небо напоминает алмазную россыпь.
Мы с Адамом простились и разошлись по своим гостиницам.
— Ну, до связи, — сказал он на прощание.
Добравшись до своего номера, я тут же написал Артуру про то, что я на Остиуме.
— А теперь мы будем учить тебя управлять государством, — сказал Эйлиас, поставил руку локтем на стол и раскрыл ладонь жестом, похожим на благословение.
Из его кольца вырвался луч света, и в воздухе повис сияющий четырехугольник, размером в половину окна, на глазах обретая белизну и непрозрачность.
На виртуальном мониторе проявилась таблица с надписями на языке РЦС, которую автопереводчик на моем кольце тут же услужливо продублировал на тессианском.
Был вечер следующего дня. Мы сидели за большим столом в четырехкомнатном номере господ Кэри. Номер располагался в полукруглой башне с окнами от пола до потолка, выходящими на Сад Гостеприимства. Арка царила за панорамным окном, расчерченным снизу доверху тонкими колоннами и украшенным балюстрадой у основания, и сияла белизной.
Эйлиас сидел слева от меня, справа расположилась Лиз, а левее Эйлиаса по диагонали — Марго.
— Вообще-то, у меня есть некоторый опыт, — заметил я.
— Законы Кратоса? — усмехнулся Эйлиас. — Ну, это детский сад.
— Не скажи, — встала на мою защиту Лиз. — У нас почти также законы принимают.
