— Эймос Айлд, — произнес Вудман. — Вот уж странная фигура. Меня он уже несколько лет интересует; черт возьми, ведь его считают одним из трех–четырех ярчайших умов во всей Солнечной системе. Никто не может понять, как он мыслит, — кроме, разве что, одного–двух человек, равных ему по классу — я хочу сказать, примерно равных. Он… — Эл развел руками, — сумасброд какой–то.
— Но мы–то не можем судить, — сказала Илка. — Ведь мы ничего не понимаем в их нейтрологике.
— Однако если другие Новые Люди могут понять его…
— Примерно то же самое было у Эйнштейна с его общей теорией относительности, — заметил Ник.
— Общая теория относительности Эйнштейна была осмыслена теоретически, однако потребовалось двадцать лет, чтобы ее доказать.
— Ну вот, когда Большое Ухо заработает, мы и узнаем, чего стоит Айлд, — сказала Илка.
— Мы узнаем об этом еще раньше, — уточнил Эд. — Судя по тем решениям, которые будет принимать правительство во время этого кризиса с Провони.
— Ты ведь никогда не был Низшим Человеком? — спросил Ник у Эда.
— Боюсь, нет. Кишка тонка.
— А теперь тебе не захочется вступить в борьбу? — включилась в разговор Чарли.
— Вступить в борьбу? С правительством? С ПДР и военными?
— Теперь у нас будет подмога, — напомнил Ник. — Помощь инопланетян. Тех, что везет Провони, — по крайней мере, так он заявляет.
— Наверное, так оно и есть, — отозвался Эд Вудман. — Какой ему смысл возвращаться на Землю с пустыми руками?
— Одевайся, — обращаясь к Нику, сказала Чарли. — Мы летим к Таймс–сквер. Или так, или между нами все кончено. — Она подхватила свою куртку из сыромятной кожи, быстро прошла к двери, открыла ее и остановилась.
— Что ж, ты можешь лететь к этой площади, — напутствовал ее Эд Вудман, — а вертолет ПДР или Вооруженных Сил сцепится с тобой и отбуксирует вниз. Тогда они прогонят имя Ника через компьютеры и выяснят, что оно было у черных пидоров в списке на ликвидацию. И его расстреляют, а ты сможешь опять сюда причалить.
Крутанувшись, словно вокруг какой–то оси, Чарли вернулась в квартиру и повесила куртку. Ее полные губы упрямо надулись, но она уступила железной логике Эда. Ведь, в конце концов, именно из–за Ника они скрывались здесь, у ее друзей, с которыми она не виделась два года.
— Не понимаю, — сказала Чарли. — Почему им надо было убить Ника? Если бы меня — а все мы так и подумали, — то это я еще могла бы понять, ведь этот старый козел пытался затащить меня в одну из тех «лазаретных» постелей для выздоравливающих девушек… Но Ника… Ты же был у него в руках до этого — и он отпустил тебя. Тогда он не видел необходимости тебя убивать — ты просто вышел из этого здания, свободный как воздух.
— По–моему, я догадываюсь, — вмешалась Илка Вудман. — Он стерпел бы, если бы Чарли ушла от него per se, но ведь он знал, куда она отправится — обратно к Нику. И он был прав; так все и оказалось.
— Я встретил ее с Дэнни, — возразил Ник. — Если бы Дэнни… — Он решил не продолжать. «Если бы Дэнни был жив, она была бы с ним, а не со мной», — подумал он. И это в известном смысле ему не льстило. Однако ему представился удачный случай, и не он первый в подобной ситуации действовал так, чтобы извлечь из нее выгоду. Это было частью искусно проведенной битвы за сексуальное преобладание — синдромом «смотри, с кем я сплю», — доведенной до ее логического конца: повержения противника. «Бедняга Дэнни, — подумал Ник, — он был так уверен, что, забравшись в «Пурпурную морскую корову», он смог бы скрыться — все они втроем смогли бы скрыться. А может быть, он и смог бы». Этого им было уже никогда не узнать; кроме того, они решили не соблазняться «Коровой» — насколько им с Чарли было известно, она стояла на той же посадочной площадке на крыше здания, где Дэнни ее и оставил.
Возвращаться туда было слишком опасно. Тогда они двинулись своим ходом, затерявшись в толпах Старых Людей и бывших узников лагерей; в последние пару дней Нью–Йорк превратился в сплошную людскую массу, катившуюся подобно приливу к Таймс–сквер, круша те скалы, которые представляли баррикады ПДР и Вооруженных Сил, — и затем откатывавшуюся назад». Или уносимую прочь — Бог весть — куда.
В конце концов, Уиллис Грэм обещал лишь открыть старые лагеря — он ведь не обещал не строить новых.
— Собираемся мы смотреть телевизор или нет? — напористо спросила Чарли.
— Разумеется, — ответил Эд Вудман, наклоняясь вперед и сжимая руки между коленями. — Просто непростительно было бы это пропустить; у них ведь в том районе на каждой крыше уж наверняка по телевизионной камере. По такому случаю нам следует пожелать, чтобы Провони не стал снова перекрывать телевизионные каналы.
— Надеюсь, он все же это сделает, — возразила Илка. — Мне хочется послушать, что он скажет.
— Он будет в эфире, — заявил Ник; он был в этом уверен. — Мы все увидим и услышим. Но не по программе правительственных каналов.
— А есть ли какой–нибудь закон, запрещающий вмешиваться в телетрансляции? — поинтересовалась Илка. — Я хочу сказать, не нарушает ли Провони закон, когда перекрывает все остальные телевизионные станции и ведет вещание со своего корабля?
— Боже ты мой, — захихикала Чарли, прикрывая глаза рукой. — Не обижайся на меня, но это уж очень смешно. Спустя десять лет Провони возвращается с каким–то монстром из другой планетной системы, чтобы спасти нас, а тут его р–раз — и свинчивают за вмешательство в телевизионные программы для нашего населения. Именно так они смогут от него избавиться — это делает его уголовным преступником!
«Теперь уже, — подумал Ник, — меньше полутора часов. И все это время, — вдруг понял он, — «Серый динозавр» приближается к Земле, а в него пускают ракеты. Об этом уже перестали сообщать: они понимают, что от ракет не будет никакого толку. Существует, однако, математическая вероятность того, что одна из ракет каким–то образом проникнет сквозь защитное поле корабля — не важно, какого оно типа, — или что существо, «которым обернут корабль», станет уставать или по какой–нибудь другой причине перестанет действовать… возможно, лишь на мгновение, но и этого мгновения может оказаться достаточно, чтобы какая–то, пусть и небольшая, ракета разнесла «Динозавр» на куски. По крайней мере правительство старается вовсю, — мрачно сказал он себе. — Впрочем, будь они прокляты, это им и следовало делать».
— Включи телевизор, — попросила Чарли.
Эд Вудман так и сделал.
На экране сразу же стало видно, как какой–то старый межзвездный корабль, шипя ретроракетами, снижается над безжизненным центром Таймс–сквер. Безнадежно устаревший корабль, весь в выбоинах и пятнах ржавчины, ощетинившийся зазубренными металлическими частями — останками некогда функционировавшего детекторного оборудования.
