– Подумаешь, проницательный какой нашелся! – фыркнул я. Меня уязвила бесстрастность Самохвальского. А может, я просто хотел, чтобы он не прекращал своих расспросов. Бравада из меня в то утро так и перла.
– Не в проницательности дело. Просто тебе с бабами всегда везет, это я уже давно знаю, – с тоскливой миной сказал Коля и взялся за очередное – наверное, за четвертое в то утро – заварное пирожное.
Тут вдруг меня заела скромность.
– Это мне-то везет? Это мне, что ли, везет? Побойтесь Бога, кадет Самохвальский! Вечно так получается, что либо мне девушка нравится, а я ей – нет. Либо наоборот. Исса – можно сказать, первый случай, когда вроде бы все в порядке!
– Странная она какая-то, эта твоя Исса, – вдруг поднял на меня свои раздумчивые голубые глаза Коля.
– Не понял?! – сказал я довольно агрессивно.
– Да я не в обиду. Я просто говорю, что странная. Правильная слишком.
– Кто бы говорил! Сам-то небось не разгильдяй, а? Не отстающий? Отличничек! Паинька! По практическим у тебя всегда пятерки, а в теории и шестерки были бы, если б такая оценка при аттестации допускалась! А кого в пример нам ставят по три раза на дню? Не подскажешь, а, кадет Самохвальский?
– Да меня, меня… – сразу согласился Колька. – Я тоже правильный. Но понимаешь, Саша, если я правильный, то она – суперправильная. Мой секрет простой. Делай что сказали как можно точнее. И не выеживайся перед начальством. Мне легко так жить. У меня характер покладистый. Мне когда-то еще наш школьный психолог Екатерина Евлампиевна сказала: «В твоей, Николай, голове живет Идеальный Ученик…» А у Иссы…
– Что там еще у Иссы? – поинтересовался я, подозрительно заламывая бровь.
– А у нее мало того, что Идеальный Ученик, так еще и Идеальный Учитель в голове. И оба никогда не ссорятся, что подозрительно. Понимаешь?
– И что тут плохого?
– Да плохого ничего. Я же не сказал, что Исса плохая. Просто – странная, – пожал плечами Коля.
Повисла напряженная пауза.
– Можно подумать, твоя Ириша не такая, – наконец процедил я недовольно.
Я был готов спорить с Колей до посинения. Так обычно бывает со мной в тех случаях, когда я в глубине души согласен на сто десять процентов. Только боюсь себе в этом признаться.
– Во-первых, Ириша никакая не моя. А во-вторых, она совершенно не такая!
– Как это Ириша не твоя? – От этого известия я чуть кофе не поперхнулся. Откровенно говоря, я надеялся, что у них с Риши тоже пошло на лад.
– А с чего это ей быть моей? Мы просто друзья. И ничего больше. Целоваться мы с ней не целовались. Не говоря уже о чем-то большем.
– А чем же вы занимались там, в парке? И на танцах? Я, может, и не очень внимательный человек. Но не слепой же! Я собственными глазами видел, как вы там на танцульках нежничали!
– Да какое нежничали! Так, поговорили о том, о сем…
– И о чем же вы говорили, интересно знать?
– Да так… Квантовый выход приборов разных обсуждали… Она в детекторах излучений просто профессор!
– А еще? – поморщился я.
– Про гамма-всплески почирикали…
– А еще? Я имею в виду что-нибудь неспециальное? Что-нибудь человеческое!
– А что, гамма-всплески это тебе не человеческое? – окрысился Самохвальский. – Ну поговорили, конечно, и про жизнь. Она про тебя много расспрашивала. Произвел ты, видать, на Иришу впечатление. Ну и про меня спрашивала тоже. Немного. Но, знаешь, когда она заговорила о новой теоретической интерпретации дисковой аккреции межзвездного газа, которую клонские ученые недавно выдвинули…
– Ну ты и ботаник, Коля! – не выдержал я. – В кои-то веки судьба тебя свела с хорошей девушкой! А ты вместо того, чтобы взять быка за рога, с ней теории обсуждаешь!
– Ну не нравится она мне, не нра-вит-ся!
– Не верю!
– И правильно не веришь! – взорвался Коля и вскочил со своего стула. – Дело вовсе не в том, что она мне как-то уж сильно не нравится. Нравится. Но не более того. И потом, она ко мне тоже равнодушна. В этом плане… ну ты понял в каком… Хотя друг она хороший, врать не буду…
– Ну вот видишь! Сам же признал, что нравится! Чего тебе еще нужно?
– Что мне нужно?
– Да!
– Смеяться не будешь?
– Зуб даю!
– Мне нужно, чтобы была любовь. Понимаешь? – тихо, почти шепотом сказал Коля.
И я сразу заткнулся. Сразу видно – человек с недетскими запросами. Романтик!
Впрочем, он всегда такой был – слишком чуткий, слишком внимательный. Кажется, Коля все мерял по гамбургскому счету и никак не иначе. Идеалист, в общем. И неудивительно, что за время нашей совместной учебы все его влюбленности были чисто платоническими…
В душе я Колькой восхищался. Но только все равно хотел, чтобы и ему привалило счастье в личной жизни.
Хотя бы маленькое. Денечка на три.
До конца увольнения то есть.
А потому я решился на последний приступ этой цитадели мировоззренческого целомудрия.
– Но если ты уверен, что это не любовь, какого же ляда ты с ней шлялся ночью по берегу? Танцы с ней танцевал? А? Может, ты что-то темнишь, кадет Самохвальский?
– Что мне темнить, Саша? Гулял я с Иришей, во-первых, потому что интересно с ней гулять, если по-честному. Она не меньше наших преподов знает. А во-вторых, не хотел, чтобы вы с Иссой переживали, что с Риши нас вдвоем бросили. Чтобы не думали, что нам скучно.
– Вот это великодушие, я понимаю…
В двусмысленном молчании мы допили кофе. За окном шелестели кожистой листвой розовые олеандры и словно бы нехотя шумел прибой.
Я посмотрел на часы – до встречи с Иришей и Иссой оставалось десять минут. Девчонки как раз заканчивали занятия своей чокнутой акробатикой, коим они предавались в обществе сотни других отдыхающих-клонов на пляже. Мне кажется, даже потели они в унисон – слаженно и вдохновенно.
Десять минут. Теперь девять. А до пляжа еще нужно добраться! Ведь не ровен час обидятся и уйдут! А на вопли о прощении скажут что-нибудь вроде: «Мы-то вас, мальчики, прощаем. Но наша Родина вас простить не может».
Я поднялся из-за стола и испытующе посмотрел на Колю. Тот ковырял ложкой в кофейной гуще с самым что ни на есть отмороженным видом.
– Ты идешь? Не то смотри, я могу сказать Ирише, что ты приболел… Или что тебя срочно куда-нибудь вызвали.
– Ага. В Генштаб. Медаль получать. «За отвагу на пожаре», – угрюмо хмыкнул Коля, не двигаясь с места.
– Так что – не пойдешь?
– Почему не пойду? Целоваться с Иришей – это, пожалуй, без меня. А вот про гамма-всплески я с удовольствием послушаю…
Говорят, ко всему в этой жизни привыкаешь.
И к подъему в пять тридцать утра. И к ананасам в шампанском.
Эта истина известна вроде бы еще со времен каменного века.
А может, и динозавры ее уже знали. И друг другу в мезозойской тиши доверительно пересказывали, отгоняя мух своими бронированными хвостами.
