Они добрались до перевала Эйми и начали спускаться вниз. На обочине дороги Кли то и дело поджидали местные; им он передавал сообщения устно, причем умудрялся отбарабанить запомненное, как показалось Корделии, слово в слово. Почтовик раздавал бумажные конверты и дешевые звуковые диски, на который голос искажался до металлического тембра и был почти неразличим. Дважды он задерживался прочесть письмо вслух, поскольку получатель был неграмотен, а один раз за письмом пришел слепой, которого вела маленькая девочка. Каждый встречный заставлял Корделию дергаться. "Не предаст ли нас этот тип? За кого нас приняла эта женщине? Хорошо, что хоть слепой не может нас описать…"
Ближе к сумеркам, вернувшись из очередной отлучки, Кли оглядел молчаливый, залитый темнотой пустой лес и заметил: - Что-то людно здесь…
Видимо, нервы Корделии были натянуты до предела, раз она не нашла в этом парадоксальном заявлении ничего странного.
Кли с беспокойством в нее смотрелся: - Выдержите еще четыре часа, миледи?
"Или что? Сидеть у грязной лужи и рыдать, пока нас не поймают?" Корделия, до того присевшая на бревно в ожидании проводника, с трудом поднялась на ноги. - Зависит от того, что нас ждет в конце этих четырех часов.
- Мой дом. Обычно эту ночь я провожу у племянницы, тут близко. С развозкой почты до него добираться еще часов десять, но если мы поедем туда напрямую, хватит четырех. А к утру я успею вернуться сюда же и поеду дальше как ни в чем не бывало. Там действительно тихо. И никто не заметит.
Что, интересно, значит это "напрямую"? Но Кли совершенно прав: их спасение в безвестности, в незаметности. Чем скорее они скроются с чужих глаз, тем лучше. - Ведите, майор.
Четыре часа оказались шестью. Уже незадолго до цели у Ботари захромала лошадь; он спешился и повел ее в поводу. Животное спотыкалось и трясло головой. Корделия тоже пошла пешком, чтобы дать отдых натертым икрам, согреться и не заснуть в леденящей темноте. Грегор задремал и, свалившись, разревелся, зовя маму, но потом снова заснул, когда Кли усадил его перед собой и обнял покрепче. Последний подъем окончательно измотал Корделию: дыхания не хватало, сердце бешено колотилось, хоть она и висла на стремени Розы, чтобы было легче идти. Лошади двигались точно артритные старухи, спотыкаясь и ковыляя; лишь врожденное стадное чувство заставляло их держаться за выносливой пегой лошадкой Кли.
Подъем внезапно перешел в резкий спуск; они перевалили через кряж и спускались в широкую долину. Лес, перемежаемый участками горного луга, сделался реже и неровнее. Наконец-то пространство раздвинулось в стороны вокруг Корделии с истинно горным размахом. Здесь были пятна темноты, безбрежные, как морской залив, и огромные скалы, молчаливые, словно вечность. Когда Корделия подняла лицо к небу, на него опустились и растаяли три снежинки.
На опушке какой-то рощицы Кли остановился. - Приехали, ребята.
Корделия в каком-то полусне занесла Грегора в крошечную хижину, на ощупь нашла путь к кровати и уложила мальчика. Когда она укрывала его одеялом, он захныкал во сне. Корделия стояла возле кровати столбом, пошатываясь, совершенно отупев, пока в последнем проблеске сознания не сообразила скинуть с ног тапочки и забраться в постель. Ноги у малыша были холодные, как у трупа в криокамере. Она прижимала его ступни к своему телу, согревая, и постепенно он перестал дрожать и крепко уснул. Корделия смутно осознала, что кто-то - Кли? Ботари? - разжигает огонь в очаге. Бедняга Ботари, он не спит так же давно, как и она сама. В каком-то армейском смысле он - ее подчиненный; значит, она должна проследить, чтобы он был сыт, чтобы у него не были стерты ноги, чтобы он выспался… должна, должна…
***Корделия проснулась внезапно и лишь затем поняла, что вспугнул ее ото сна Грегор: он сидел на постели рядом, и тер глаза, не понимая, где он. Сквозь пару грязных окошек по обе стороны деревянной двери лился свет. В этой лачуге, или хижине - две стены были из уложенных одно на другое цельных бревен - была всего одна комната. Напротив был очаг из серого камня, и на нем, на решетке над раскаленными углями, стояли чайник и котелок под крышкой. Корделия напомнила себе, что на этой планете дерево означает бедность, а не богатство. Вчера они миновали по меньшей мере десять миллионов деревьев.
Корделия села, охнув от боли в мышцах, и вытянула ноги. Кровать представляла собой натянутую на раму веревочную сетку, поверх которой был брошен набитый соломою матрац и пуховая перина. В этом гнездышке им с Грегором было по крайней мере тепло. В комнате пахло пылью, к которой примешивался приятный запах древесного дыма.
На крыльце раздалось буханье тяжелых сапог, и Корделия в приступе внезапной паники стиснула ладошку Грегора. Она не может бежать… а эта черная чугунная кочерга - неравное оружие против парализатора или нейробластера. Но это оказался всего лишь Ботари. Вместе с ним в дверь ворвался свежий воздух с улицы. Грубого покроя бурую куртку он, должно быть, позаимствовал у Кли, судя по тому, как торчали из рукавов его костлявые запястья. Он легко сойдет за горца, если только будет помалкивать - выговор у него городской.
Ботари кивнул: - Миледи. Сир. - Опустившись на колени у очага, он заглянул под крышку котелка и проверил, насколько горяч чайник, поведя в нескольких сантиметрах над ним сложенной "лодочкой" здоровенной ладонью. - Есть каша и сироп, - сказал он. - Кипяток. Травяной чай. Сухофрукты. А масла нет.
- Что слышно? - Корделия потерла лицо, просыпаясь, и спустила ноги с кровати, намереваясь совершить набег на упомянутый травяной чай.
- Ничего особенного. Майор дал своей лошади передохнуть и выехал до рассвета, чтобы уложиться в расписание. С тех пор все тихо.
- А вы хоть поспали?
- Пару часов, наверное.
С чаем пришлось повременить - прежде Корделии нужно было отвести императора вниз по склону, где у Кли была уборная. Грегор наморщил нос и с опаской посмотрел на сиденье, рассчитанное на взрослых. Возле крыльца нашелся помятый металлический тазик; Корделия присмотрела, чтобы Грегор вымыл над ним руки и лицо.
Когда Корделия умылась и вытерла лицо, глаза у нее прояснились, и она увидела, какой потрясающий вид открывается с крыльца. Под ними расстилалась половина форкосигановского округа: бурые предгорья, а ниже - зеленые и желтые пятна возделанных земель.
- Наше озеро вон там? - спросила Корделия, показав на серебристый отблеск возле дальних холмов, почти на пределе видимости.
- Кажется, да, - согласился Ботари, щурясь.
Так далеко, если добираться второпях и пешком. И так пугающе близко, если лететь на флайере… Что ж, по крайней мере отсюда видно, кто приближается.
