Наконец Комлев получил возможность рассмотреть главнокомандующего российских ВКС совсем уж вблизи. Среднего роста, седой, с невыразительными чертами младенческого какого-то лица – пожалуй, пройдешь на улице мимо такого и не обернешься. Но словно бы магия какая-то действовала и благодаря ей вокруг этого скромного, неприметного человека сгущалась аура силы, придающая оттенок высшего значения каждому его жесту, каждому повороту головы.
– Здравия желаю, товарищ Адмирал Флота Российской Директории! – по уставному приветствовал главкома Поведнов.
– Будет вам… Разрешаю по-простому – Николай Федорович, – кротко улыбнулся Пантелеев.
– Как долетели, Николай Федорович?
– Да мне тут лететь всего ничего было… Я же из Кемерово как раз. К старичкам своим заскочил, проведать, – с этими словами Пантелеев опустился в кресло по центру, которое чудом осталось незанятым – как будто специально дожидалось гостя.
Главком попросил капучино. Затем – разрешения раскурить трубку. (Разумеется, это разрешение было ему выдано с самым подобострастным видом.) По сектору разлился аромат вишневого табака «Новороссийский особый».
Комлев втянул ноздрями сладкий дурманящий запах и… с болезненной остротой ощутил всю важность происходящего. От этого ощущения ему вдруг сделалось дурно.
«На моей ответственности жизни всего экипажа „Ретивого“… На моей совести – судьба прорыва Х-блокады… Если все пойдет наперекосяк, свидетелем моего позора станет сам главнокомандующий… И в этом случае мне останется только одно: застрелиться.»
Желудок Комлева отозвался этим мыслям мощным, жгучим спазмом.
Перехватило дыхание.
– Я отойду, пожалуй… на минутку, – пробормотал побледневший Комлев и нетвердой походкой направился к туалетным комнатам.
Дверь кабинки мягко затворилась. Он наклонился над сияюще-белым, неестественно чистым даже для штаба, кратером унитаза. Закрыл глаза.
Его вырвало гранатовым соком напополам с кофе.
Комлев распрямился. Вытер губы туалетной бумагой. Сделал глубокий вдох. Еще один.
Медленно, из самой глубины его личности, поднималась упругая волна протеста.
«Да что же это со мной? Расклеился, как призывник-срочник! Да я же звездолет „Снегирь“ вручную на астероид сажал! А тогда, в системе Дромадер… Ведь из нашего „Святослава“ джипсы всю атмосферу выпустили… Сидели там, последними кислородными патронами сопели восемнадцать часов… Так вот тогда меня блевать не тянуло! А сейчас – тянет! Подумаешь тоже, начальство… Надо взять себя в руки! Не дай Бог, увидела бы меня сейчас Любава…»
После этого внушения стало полегче. Комлев вернулся в восьмой сектор и скромно сел на свое место.
За время его отсутствия кое-что произошло. На экране расползалась квадратиками (узкий канал, низкое разрешение) и без того квадратная физиономия командира фрегата «Ретивый» капитана третьего ранга Часомерского.
– …в норме. Через тридцать секунд начинаем разгон для Х-перехода по заданному маршруту. Действовать будем согласно скорректированным планам. А именно: сорок минут радиотехнической и оптико-электронной разведки окрестностей Тэрты из второй точки либрации системы Тэрта-Макраны, затем – разведка неопознанного объекта, обнаруженного «Вещим Олегом». Соответственно, выход из зоны Х-блокады намечен на 13.00 по стандартному времени. У меня все.
Заговорил главком Пантелеев.
– Знаю, трудное дело вам предстоит. Но ведь не напрасное! В блокаде-то этой гражданское население, миллионы гражданских. И наших ребят множество. Только представить себе, до чего это пакостно – под ксеноколпаком сидеть со связанными руками. Без подкреплений, без весточки из метрополии… Словом, желаю вам мужества и удачи!
– Спасибо, товарищ Адмирал Флота! – ответил растроганный Часомерский спустя четыре минуты.
Сеанс живой связи закончился.
После него с интервалом в две минуты, ретрансляцией через тяжелый авианосец «Слава», поступали только данные телеметрии с борта разгоняющегося фрегата.
Учитывая запаздывание, в ту минуту, когда пришел последний, седьмой пакет, на «Ретивом» уже сработали люксоген-детонаторы.
Еще через три минуты с борта «Славы» подтвердили, что наблюдали штатный вход фрегата в Х-матрицу.
Только после этого напряженное молчание в восьмом секторе разрядилось несмелыми возгласами облегчения. Хотя, конечно, радоваться было рано: вот выбросит сейчас «Ретивый» со смещением в световую неделю от точки входа…
И это будет еще хорошо, если корабль сможет самостоятельно сообщить о неудаче! А если не сможет? Придется уповать только на феноменальную зрячесть «Вещего Олега», который уже сейчас, вот в эти самые мгновения, приступил к сканированию небесной сферы с целью обнаружения аварийного фрегата…
«Впрочем, – одернул себя Комлев, – световая неделя это световая неделя. Если и правда случилось худшее, обнаружить „Ретивый“ визуально удастся только через семь дней…»
– Погрузился в Х-матрицу – ну и славно… – задумчиво резюмировал Пантелеев. – Пока суд да дело, доложите мне, товарищи, обстановку по системам Макран и Шиватир со всеми мыслимыми подробностями.
Поведнова два раза просить не надо было. Он говорил без остановки минут сорок. Главком слушал, не перебивая. Похоже, Поведнов не был к этому готов и последняя часть доклада давалась ему с трудом. Он начал запинаться, потеть, повторяться и даже затребовал коньяка, как он выразился, «для взбодрения».
Окончив, он грузно плюхнулся в свое кресло, откинулся на его пухлую спинку и укоризненно улыбнулся коллегам по отделу. Мол, видели, как я тут за вас отдуваюсь?!
По непроницаемому лицу главкома было невозможно разобрать, какое впечатление на него произвел доклад. И главное, черт с ним с докладом, но что адмирал думает о положении дел? Может, отдел «Периэксон» пора расформировывать за профнепригодностью?
Наконец Пантелеев сформулировал первый вопрос.
– Так вы значит уверены, Лука Святославович, что этот новообрященный объект, который вы так изысканно нарекли архонтессой, действительно является источником Х-блокады?
– По крайней мере, его размеры хорошо согласуются с расчетами, сделанными в НИИ Х-движения, – развел руками Поведнов.
– И что, там один объект такой? Других не обнаружено? Точно?
– Нет, не обнаружено.
– А по системе Шиватир?
– В системе Шиватир условия наблюдения заметно хуже, чем в окрестностях двойной звезды Макран. По этой причине у нас, считайте, нет достоверных данных… Похожие объекты там пока не нарисовались. Но это ни о чем не свидетельствует!
– Положим, вы правы: архонтесса во всем виновата. Это значит, если мы ее уничтожим или, по крайней мере, повредим ее транслюксогеновый контур, Х-блокада исчезнет. Верно?
