— Что?
— Неужели вы думаете, что барраярцы, вложив в вас столько усилий, не позаботились о том, чтобы обезопасить плоды своего труда? Конечно, вы испытываете враждебность. Просто не забывайте, что это не ваши собственные чувства. Завтра мы над ними поработаем.
— Как бы не так! — Мускулы на затылке были напряжены, как натянутая струна. Голова раскалывалась от боли. — Вы уволены!
— О, превосходно! — обрадовалась Мехта.
— Вы слышали, что я сказала? — воззвала к ней Корделия. Откуда взялись эти визгливые нотки? Спокойно, спокойно…
— Капитан Нейсмит, позвольте напомнить вам, что мы с вами — не простые штатские. Я состою с вами не в обычных юридических отношениях «врач-пациент»; мы обе подчиняемся военной дисциплине, преследуя, как я имею основания полагать, воен… Впрочем, не стоит об этом. Достаточно будет сказать, что не вы меня нанимали, так что не вам меня увольнять. Значит, до завтра.
Еще несколько часов после ее ухода Корделия продолжала сидеть, пялясь в стену и бездумно постукивая по кушетке ногой, пока мать не вернулась домой ужинать. На следующий день она спозаранку ушла из дому и гуляла весь день до позднего вечера.
* * *
В тот вечер она, охваченная безмерной усталостью и изнывающая от одиночества, засела за сочинение своего первого письма Форкосигану. Первый вариант она выбросила, не дойдя и до половины, сообразив, что его почту могут читать посторонние, возможно — Иллиан. Вторая попытка была более нейтральна. Она написала его от руки, на бумаге, и, убедившись, что ее никто не видит, поцеловала листок, прежде чем запечатать его в конверт. А потом сама же улыбнулась собственному сумасбродству. Доставка бумажного письма на Барраяр обойдется дороже, чем передача электронного сообщения, но зато он сможет подержать в руках листок, которого касалась она. Большей близости им не дано.
Следующим утром Мехта связалась с нею по комму. Она жизнерадостно сообщила Корделии, что та может расслабиться: возникли новые обстоятельства, и сегодняшняя дневная встреча отменяется. О вчерашнем отсутствии Корделии она даже не упомянула.
Сперва Корделия вздохнула с облегчением, но затем призадумалась. Чтобы увериться в своей правоте, она снова ушла из дома. День можно было бы назвать приятным — если бы не стычка с журналистами, притаившимися в их квартирной шахте, и сделанное уже ближе к вечеру открытие, что за ней неотступно следуют двое мужчин в очень неприметных штатских саронгах. Саронги были в моде в прошлом году, а сейчас последним писком была экзотическая и причудливая раскраска по голому телу — по крайней мере, для самых отважных. Корделия, выделявшаяся из толпы своей старой бежевой экспедиционной униформой, оторвалась от них, протащив через порнографическое виртуальное шоу. Но в конце дня, когда она прогуливалась по зоопарку Силика, они объявились снова.
* * *
На следующий день, точно в назначенное Мехтой время, раздался звонок в дверь. Корделия неохотно отправилась открывать. «Как я выдержу это сегодня? — размышляла она. — Мне отказывает вдохновение. Так устала…»
У нее оборвалось сердце. Это что за новости? В дверях стояли Мехта, коммодор Тейлор и здоровенный медтехник. Вот этот, решила Корделия, глядя на него снизу вверх, вполне мог бы справиться даже с Ботари. Слегка попятившись, она проводила их в гостиную. Мать улизнула на кухню, якобы приготовить кофе.
Коммодор Тейлор уселся и нервно прочистил горло.
— Корделия, боюсь, я должен сообщить вам нечто неприятное.
Примостившись на подлокотнике кресла и непринужденно покачивая ногой, Корделия оскалилась в попытке изобразить хладнокровную улыбку:
— С-свалили на вас грязную работу, да? Одна из радостей командования. Ладно, рассказывайте.
— Мы намерены попросить вас согласиться на госпитализацию для дальнейшего лечения.
Приехали. У нее начали подергиваться мышцы живота; хорошо, что на ней была свободная рубашка — может, они и не заметят.
— О? Зачем это? — спросила она как можно небрежнее.
— Мы опасаемся… мы всерьез опасаемся, что программирование мышления, которому подвергли вас барраярцы, было гораздо более обширным, чем предполагали ранее. По правде сказать, мы считаем… — он помедлил, набирая в грудь воздуха, и наконец выдохнул: — …что они пытались завербовать вас.
«Это было комментаторское или королевское «мы», Билл?»
— Пытались или действительно завербовали?
Тейлор отвел глаза. Мехта приструнила его холодным взглядом.
— В этом наши мнения разделились…
«Обратите внимание, дети, как тщательно он избегает местоимения «я», предполагающего личную ответственность — отсюда следует, что подразумевается самое худшее «мы» из всех, виноватое «мы»… Что за пакость они задумали?»
— …Однако письмо, которое вы позавчера отправили барраярскому адмиралу, Форкосигану… Мы решили сперва дать вам шанс объяснить это.
— П-понятно. — «Да как вы посмели!» — Это было неофициальное п-письмо. Полагаю, вы знаете, что Форкосиган уже вышел в отставку. Но, возможно, — она наградила Тейлора убийственным взглядом, — вы сочтете нужным объяснить, по какому праву вы перехватываете и читаете мою личную переписку?
— Крайние меры безопасности. В связи с войной.
— Война закончена.
Он смутился:
— Но шпионаж продолжается.
Вероятно, так оно и есть. Она нередко размышляла над тем, как Эзару Форбарре удалось узнать о плазменных зеркалах, которые до войны были наиболее засекреченным оружием в арсенале Беты. Ее нога выстукивала нервную дробь. Корделия утихомирила ее.
— Мое письмо. — «Мое сердце на бумаге… Бумага оборачивает камень…» Она старалась говорить спокойно. — И что же вы узнали из моего письма, Билл?
— Ну, в этом вся проблема. Над ним два дня работали наши лучшие криптографы, наши самые мощные компьютерные программы. Проанализировали его вплоть до молекулярной структуры бумаги. И если честно, — он с раздражением покосился на Мехту, — я не уверен, что они что-то обнаружили.
«Верно, — думала Корделия, — они и не могли ничего найти. Секрет заключался в поцелуе. А это не предмет для молекулярного анализа».
Она мрачно вздохнула.
— Вы его отправили, когда закончили… изучать?
— Ну… боюсь, после этого от него мало что осталось.
«Ножницы режут бумагу…»
— Я не шпионка. Д-даю слово.
Мехта подняла настороженный взгляд.
— Я и сам с трудом в это верю, — сказал Тейлор. Корделия попыталась удержать его взгляд, но он отвел глаза. «Ты действительно веришь мне», — подумала она.
