негодования от Диллона. Но неожиданно он не зло усмехнулся:
— Вообще-то я работаю на правительство Кахелии. Как ты думаешь, у меня есть возможности решить твой вопрос?
Я онемела:
— Правительство?.. А как же?..
— Агентство? — догадался и сам Диллон. И усмехнулся: — Прикрытие. У охотника за головами больше возможностей, чем у правительственного агента по безопасности. Я с пятнадцати лет готовился к этой работе…
— Но почему ты тогда согласен на мне жениться, вместо того чтобы просто помочь решить вопрос с опекуном? — резко перебила я его, все еще не осознавая, что все, что меня окружало, оказалось совершенно не тем, чем казалось.
Диллон перестал улыбаться и вздохнул:
— Опекун более уязвимая фигура, так что это вряд ли решит проблему с синдикатом. Будучи твоим супругом, я получу гораздо больше прав и возможностей. И в конце концов! Я же дал тебе слово, что отпущу, если не уживемся! Чего ты боишься?
Язык зачесался сказать, что боюсь в него влюбиться, но так и остаться ненужной ему. Но Диллон вряд ли бы это понял. Потому я просто покачала понуро головой:
— Ничего. Раз нет другого выхода, то я согласна.
Спустя три года…
Головокружение и дурнота навалились как-то резко, внезапно. Да так, что ложки со звоном выпали из ослабевших враз пальцев, а ноги подкосились. Пол уплывал из-под ног, и чтобы не упасть, мне пришлось вцепиться немеющими пальцами в край стола.
Где-то очень далеко, на другом краю Вселенной, раздался испуганный, полный паники крик отца Диллона:
— Милена! Девочка, что с тобой?..
Свекор недавно перенес очередную операцию на позвоночнике и сейчас был прикован к самодвижущемуся креслу, так как экзоскелет и нагрузки на позвоночник ему были категорически противопоказаны. А заставить мужчину смирно лежать сутками в кровати не смог никто. Только ради него, ради того, чтобы не навредить ему еще больше, я титаническим усилием еще оставалась на ногах, не позволяя сознанию отключится. Ведь если я хлопнусь в обморок, все усилия медиков пойдут насмарку.
— Милена? — встревоженный, полный заботы голос совсем рядом, и я вдруг осознала с облегчением, что меня держат, не дают упасть, сильные руки мужа. — Папа, что произошло? — требовательно спросил Диллон, одновременно прикладывая мне ко лбу прохладную и шершавую ладонь.
Прикосновение принесло такое мгновенное облегчение, что даже тошнота отступила. Я улыбнулась в лицо встревоженному супругу, ощущая, как смягчаются, ослабевают и постепенно проходят все неприятные ощущения.
— Все хорошо, — тихо шепнула. — Это была минутная слабость.
— Хороша слабость, — проворчал в ответ Диллон, — ты себя в зеркало видела? Вся белая, как стена. Собирайся, отвезу тебя в клинику! Пусть посмотрят, что не так…
— Нет!.. — С неизвестно откуда взявшейся силой я вывернулась из мужских рук. — Сначала поешьте! Вы оба голодные! Ты так вообще с утра умчался неизвестно куда, даже кофе не выпив…
Ощутив прилив сил, я метнулась к уже накрытому к обеду столу и под прищуренным взглядом супруга сдернула крышку с супницы. По комнате поплыл аромат экзотического супа с дарами моря. Семья Фейтерре очень уважала морских гадов в самых разнообразных блюдах, постепенно, исподволь, приучив к ним и меня. Но сейчас, едва запах коснулся моего обоняния, тошнота мгновенно вернулась, и с утроенной силой набросилась на меня. Я лишь и успела, что зажать рот ладонью и опрометью броситься вон.
За завтраком аппетита у меня сегодня не было, я ограничилась лишь парой круассанов и кофе. Так что свидание с предметом, который непонятно почему называют «фаянсовым другом» и который неизменно напоминает мне о бурном начале знакомства с супругом, вышло страстным, но очень коротким. Очистив желудок от остатков всего, что там было, я склонилась над текущей тонкой струйкой водой и усмехнулась. Домашних я перепугала на славу. Наверное, все же стоит показаться врачу. Мало ли что может быть. Вдруг какое-то отравление? Синдикат уже почти побежден, но все еще пытается трепыхаться в предсмертных конвульсиях, заставляя супруга постоянно держаться настороже в ожидании какой-нибудь пакости.
Супруг… Дико-то как! Мы с Диллоном заключили брачное соглашение еще три года назад. В день гибели сенатора Герцоу. Но по-настоящему стали мужем и женой чуть больше тринадцати месяцев назад. Диллон оказался куда честнее и благороднее, чем я о нем думала в начале знакомства. Заключив со мной брак на бумаге, он не стал требовать его фактического осуществления, и жили мы в разных комнатах.
Поначалу я опасалась отца Диллона. Что тот станет вмешиваться и требовать внуков. Но старший Фейтерре отнесся ко мне так, словно я была его дочерью, а не невесткой. Защищал от вспышек дурного характера Диллона, много рассказывал о своем сыне и даже пытался учить. К нашему обоюдному огорчению, талантов в области программирования у меня не было. В противовес экономике. С финансами я очень быстро научилась управляться, и уже через полгода после смерти отца сама контролировала все доставшиеся по наследству активы. Кроме акций месторождения элизия. Их, по совету Диллона, после совершеннолетия я передала в управление правительству Кахелии. Так было безопаснее всего в первую очередь для меня. Многоступенчатое управление минимизировало риски для собственника.
Привыкать к новой жизни оказалось невероятно сложно. Я дичилась, опасалась мужчин Фейтерре. Все осложнялось тем, что первое время я вообще жила практически на осадном положении, прячась от ищеек синдиката. И весь мой круг общения оказался ограничен Диллоном, его отцом и Чадом, моим бывшим телохранителем. Впрочем, последнего я видела очень редко. Оправившись от полученного на встрече с Диллоном ранения в самом начале моего знакомства с младшим Фейтерре, Чад устроился в службу безопасности Кахелии простым полевым агентом. И порой неделями пропадал где-то на заданиях. Так что я вынужденно общалась лишь с отцом и сыном.
Постепенно моя жизнь наладилась, вошла в какое-то подобие привычной колеи. Я очень быстро взяла на себя заботу о доме и нуждах его обитателей, хоть и краснела, и злилась от ехидных шпилек Диллона по поводу того, что поведение наседки, привитое мне отцом, не вытравить теперь уже ничем. Но постепенно злые шуточки смягчились. А мужчины Фейтерре оценили уют и приучились собираться по вечерам в небольшой угловой гостиной, чтобы пообщаться друг с другом, и со мной, поделиться, как прошел день, какие проблемы возникли, и как их можно решить. С каждым прошедшим днем, с каждым подобным вечером я чувствовала себя все раскованнее в обществе Диллона и смелей. Уже не отмалчивалась на ехидные шпильки и злые шуточки, и не обижалась, а сама била в ответ тем же оружием. И однажды, чуть больше года назад, одна
