– Главная твоя задача – не лезть под руку в бою.
– Так точно, содруг капитан.
Я чувствовал себя неуютно – как солдат-наземник под обстрелом тяжелой артиллерии. Она остановилась напротив меня. И я смог рассмотреть ее внимательнее. Невысокая, возраст определить трудно, движения плавные. Лицо круглое, с прямым носом… Впрочем, не так это и важно. Лицо как лицо. Волосы очень короткие, не ухватишь, хотя устав не ограничивает женщин в длине прически. Женщина… О чем я? Какая женщина?! Это капитан космофлота второго класса! СС! Суперстерва!
Она снова обошла меня. Сколько это могло продолжаться? Ночь на корабле.
Тягучая процедура знакомства, а точнее моего изучения, должна была наконец закончиться. Я мечтал повалиться сейчас в постель.
– Не выспались, лейтенант? – жестяным голосом осведомилась она.
– Я в порядке, содруг капитан.
– Вот и отлично. Тогда – в тренингзал.
– «Камера пыток», – усмехнулся я и тут же прикусил язык.
Она посмотрела на меня вопросительно. И, расставляя четко ударения, выдала следующее:
– Лейтенант, на первый раз делаю вам замечание. В другой – будете наказаны.
– Есть, содруг капитан.
ГИБЕЛЬ В «КАРТОННОЙ КОРОБКЕ»
Перегрузка вдавила меня в противоперегрузочное кресло. Но ни элластонити, ни гравинейтрализаторы не могли помочь. Тяжесть готова была раздавить меня.
В глазах померкло, а потом заплясали яркие искры. Казалось, сейчас моя голова в контактном шлеме просто лопнет и разлетится на куски. Я с трудом вздохнул, перевел дыхание.
Талана вывела «Альбатрос» из одного виража и тут же бросила его в новый.
Шарх ее забери! Еще пара таких выкрутасов – и для того, чтобы отправить меня на тот свет, не понадобятся услуги меркан. Все сделает за них мой командир! СС! Суперстерва– лучше не скажешь…
В глазах немножко прояснилось. И я снова смог охватить картину боя – разноцветные точки, линии, пятна, бледный контур космокарты «объема боя» – изображение шлем проецирует не на глаз, а непосредственно на зрительный нерв слабыми лептонными импульсами.
Постороннему показалось бы, что разобраться в этих пересекающихся линиях, движущихся точках не под силу человеку. Но меня учили этому искусству четыре года, так что ориентировался я в рисунке без труда. Другой вопрос – насколько эффективно я мог действовать. А вот тут были проблемы…
Мои пальцы, как на музыкальном инструменте, играли на контактных панелях рядом с подлокотниками кресла, подчиняя мне управление огнем, – я мог выдать залп из плазменной пушки, достать противника наводящейся торпедой, выпустить обманки, чтобы сбить вражеский прицельный огонь. А при гибели или ранении первого пилота я мог взять управление на себя, но такой случай мне вряд ли представится.
Я увидел черту, рассекавшую «объем боя» справа от нашего истребителя, напряг правую руку, активизируя системы. На!
Есть! Вспышка. Плазменный шар из бокового плазменного орудия достал вражеский истребитель! Я молодец! Я что-то умею! Я могу!
– Лейтенант! – ударил по ушам вопль командира. – Какого шарха?!
Я вжался в кресло. Пока зевал, наслаждаясь победой, пропустил зеленую линию слева – истребитель противника на боевом заходе. И в результате чуть не погубил нас. СС взяла оружие под свой контроль и послала плазменный разряд, Вражеская машина вильнула, вышла из зоны поражения.
Уф-ф…
Бой затянулся. Мы были в самой его гуще. И мне было очень тяжело
– Прижали, – прошипела СС, бросая «Альбатрос» в вираж. – Заснул?!
Я не заснул. Я честно пытался прикинуть, как снять ближайший истребитель.
Их было много. Они лезли отовсюду. Преимущество в численности и, главное, в позиции было на их стороне. И нам не светило ничего.
Линии «рисунка» пересеклись, впереди был тяжелый истребитель меркан, и я врезал по нему со всех орудий… Я должен был его снять… Промах. Расчет оказался неправильным.
– Что ты делаешь?! – заорала Талана и заложила новый вираж, от которого затрещали кости и все встало с ног на голову. Б глазах все перемешалось – точки истребителей, треугольники лемурийских эсминцев и мерканских фрегатов, линии огня и прогноз траектории Серая пятнистая туша каменистого безжизненного спутника, вокруг которого шел бой, перевернулась несколько раз. Красный гигант сзади тоже метался как-то бессистемно. Нас швыряло, как щепку в водопаде. Меня мутило. Я потерял ориентацию и утратил способность вообще к чему бы то ни было.
– Лейтенант! – крикнула она. Я почти наугад выпустил пару плазменных шаров… Потом наш истребитель тряхнуло. Нас достало зарядом, и пламя начало пожирать «Альбатрос»,
– Все, – сдавленно прошептал я…
Наша машина погибала. Оранжевое пламя, из тех, которые горят и в полном вакууме, прожгло обшивку, жадно лизнуло скафандр на моем предплечье, поползло выше. Я заорал от безумной боли. И меня заботливо окутала спасительная тьма.
… Очнулся я от холодного воздуха, дующего мне в лицо. Включилась система медицинского обслуживания скафандра, начал поступать озонированный кислород с биодобавками. Голова от этого коктейля светлела быстро.
Я сдернул контактный шлем. Нажал на клавишу. Легкая металлическая крышка «картонной коробки» – так в народе называют стационарное устройство тренингового контакта – отошла.
Я судорожно вздохнул. Посмотрел на руку. Потрогал ее. Эта рука только что была спалена плазменным зарядом, выпущенным мерканской пушкой. На ее месте должна была быть обугленная рана… Тьфу, ничего подобного. Это все двойная реальность. Тот бой жил в глубинах компьютера тренингового комплекса. Все это морока, обман…
Но все равно внутри я сотрясался от дрожи. СС умудрилась не мудрствуя лукаво врубить УРРЕАА тренинга (уровень реальности) на сто процентов. Помимо прочих радостей это означало реальную, как в жизни, боль. Реальные страдания. Реальные стрессы.
Кстати, пока я пытался собрать себя по частям, проклиная все на свете, она уже была на ногах. Сложив руки на груди, она стояла и терпеливо ждала, когда я приму вертикальное положение и доложу:
– Лейтенант Кронбергшен тренинг-погружение закончил,
– Отвратительно, лейтенант… Просто отвратительно, – скривила она тонкие губы.
Ответа тут не требовалось. А требовалось стоять, выпучив преданно глаза, и заботиться об одном – ни в коем случае не распустить язык, не спорить, не возражать. Не пытаться объяснить, что давать УРРЕАЛ-один в первый совместный тренингконтакт – это не только опасно, но и положа руку на сердце является законченным садизмом. За все время моей учебы такой уровень включали три раза. Наши преподаватели боялись УРРЕАЛа-один, поскольку он нередко приводит к тяжелым психотравмам. Но СС было все равно. Ее меньше всего заботило мое состояние. По практике я знал, что таким командирам возражать – только искать себе приключения. Все возражения кончаются комплексом карательных мер. Командир всегда прав – на таком нехитром постулате не одно тысячелетие держится армия. И еще крепче – флот.
