— Возможно, дрази не станут проводить расследования или вступать в сделки, — отрезал Луддиг. — Может быть, дрази беспокоятся о том, что центавриане решили, будто им можно делать все, что им вздумается, когда и где им угодно. Может, дрази верят в то, что Альянс пересмотрит эти «сделки» или пригрозит им в качестве временных мер открытой войной, которой больше нельзя избежать из-за центаврианской тупости и самонадеянности!
Лион не сразу ответил на это. Вместо этого он обдумал то, что сказал Луддиг. Откинувшись в кресле, которое жалобно скрипнуло под его весом, он скрестил пальцы, очень внимательно рассматривая Луддига.
Потом он улыбнулся.
Видкун почувствовал, что по его спине будто побежали мурашки.
— Кажется, посол, мы недооценили… горячность, с которой вы выдвинули свое обвинение. Хорошо.
— Что — хорошо? — подозрительно прищурился Луддиг.
— Я сообщу о вашем недовольстве премьер-министру, и мы посмотрим, можно ли будет возместить ущерб.
Луддиг самоуверенно раздул грудь.
— Да! Вот такого отношения и хотелось дрази!
— Вы простите, если я на минуточку отлучусь? Нет, нет, не вставайте. У меня есть небольшая комната для… личных переговоров. Это займет всего минуту.
Он быстро встал со своего места, похожий на пружину.
Как только он вышел из комнаты, Видкун тут же повернулся к Луддигу и сказал:
— Мы пропали.
— Что! — Луддиг отмел саму мысль об этом. — Ты же видел! Он сказал о возмещении ущерба! Он сказал…
— Со всем уважением, посол, то, что он сказал, не имеет значения. В таких делах гораздо важнее то, о чем он не сказал. Говорю вам, мы…
— Мы — дрази! А ты — трус! — гневно сказал Луддиг, ткнув пальцем в.
Видкуна.
— Я вовсе не трус, сударь — рассердился Видкун.
— Да! Именно твоя трусость не дает тебе увидеть, что центавриане не хотят разгневать дрази! Ты не достоин быть помощником Луддига! Я потребую замены сразу, как только мы вернемся!
Видкун хотел снова опровергнуть это обвинение в трусости, но тут открылась дверь, и опять вошел Лион, которому пришлось пригнуться, дабы не задеть головой косяк.
— Премьер-министр желает встретиться с вами, но сегодня он слишком занят и не может вас принять. Однако завтра рано утром он будет рад обсудить с вами это дело. А пока что вам предлагаются прекрасные апартаменты со всеми необходимыми удобствами. Надеемся, что вас они устроят.
— Что касается этого, — уклончиво ответил Луддиг, — то, прежде чем высказать свое мнение, нам надо взглянуть на эти апартаменты.
— Весьма благоразумно, — признал Лион.
Когда они шли по улице, Видкун то и дело вертел головой в разные стороны.
Его внутренняя система раннего оповещения кричала, что они находились в смертельной опасности. Но Луддиг был настолько самоуверен, а Лион, казалось, изо всех сил старался быть любезным, что ему с трудом верилось в то, что здесь и в самом деле таилась опасность. Возможно, грустно подумал он, Луддиг был прав. Возможно, он действительно был трусом и просто не обладал достаточной силой духа для того, чтобы работать в дипломатическом корпусе.
Они вышли на улицу, лучи ласкового солнца осветили их: на Приме Центавра был великолепный день. Прохожие на улицах косились в их сторону, но не выражали особой враждебности. Первые Кандидаты образовали вокруг них живое кольцо, но Луддиг, оживленно беседующий с Лионом, не обращал на них внимания.
Он был спокоен, хладнокровен, уверенный в том, что полностью владеет ситуацией.
— Убить дрази!
Этот крик донесся откуда-то из толпы и был внезапно подхвачен остальными.
Казалось, всего несколько мгновений назад горстка народу сплотилась в агрессивную толпу.
— Убить дрази! Смерть чужакам! На всей Приме Центавра! Смерть врагам.
Великой Республики!
Эти и прочие выкрики, казалось, раздавались отовсюду.
Первые Кандидаты куда-то скрылись. Внезапно живая защитная стена из тел исчезла.
Из головы Видкуна мгновенно испарились все мысли об обвинении Луддига. Он был не просто испуган. Он был в ужасе. Разъяренные центавриане подходили к ним, движимые единственной мыслью, и некуда было отступить, некуда бежать.
Потом вдруг его схватила чья-то сильная рука, потащив прочь. Последнее, что он видел, это Луддиг, исчезающий под кулаками и дубинками толпы. Луддиг закричал.
И это был отнюдь не вопль ярости, скорее очень визгливый и жалобный крик.
Кто-то схватил его. Видкун вскрикнул и повернулся лицом к тому, кто собирался убить его.
К его удивлению, на лице центаврианина, вытащившего его из толпы, не было выражения ярости. Длинные рыжеватые волосы центаврианина были уложены в высокую прическу. У него было угловатое лицо с выступающим подбородком. Что-то в его глазах показалось Видкуну знакомым. Что-то было в их выражении, по крайней мере, в одном из них, но…
Потом мир, казалось, завертелся, кто-то еще схватил его и в мгновение ока.
Видкун оказался в Башне Власти. Он замер, увидев своих спасителей. Это были все те же Первые Кандидаты, которые покинули их раньше, бросив на растерзание толпе. Рыжеволосого центаврианина не было видно.
Видкуну показалось, что он снова слышит крик Луддига, но потом этот крик оборвался звуком, похожим на треск раздавленной дыни. Выражение лиц Первых.
Кандидатов совершенно не изменилось. Они просто стояли вокруг, подобно автоматам.
— В мой кабинет, — раздался голос, голос Лиона. Видкун все еще был в шоке, поэтому не оказал сопротивления, когда его повели наверх. Мгновение спустя он уже сидел напротив Кастига Лиона. Он не понимал почему, но заметил, что сидит в том самом кресле, где раньше сидел Луддиг.
Лион качал головой с трагическим видом.
— Какое несчастье. Какое ужасное несчастье, — произнес он. — Полагаю, что такое вполне могло произойти. Но все же, это была случайная вспышка жестокости…
— Случайная?
— Да.
— Вспышка жестокости? — он с трудом подбирал слова. Ему приходилось прилагать все свои силы, чтобы сохранять самообладание в такой ситуации.
— Да. Когда вы двое шли по улицам Примы Центавра, одинокий безумец напал на вас и убил вашего начальника. Естественно, мы пытались это предотвратить.
— Одинокий… безумец? — его внутренний голос громко кричал о том, что необходимо собраться и следить за своими словами.
— Да, конечно. Мы предложили вам самую лучшую охрану, какую только могли… — он покачал головой. — Скорей всего это дело рук бунтовщиков и саботажников. Они пытаются дискредитировать Центарум, подобные действия выставляют наше правительство в невыгодном свете. Мои гвардейцы захватили сумасшедшего. Его осудили, и нам удалось разрешить это неприятное дело собственными силами.
