— Хорошо, — сказал он, — все равно мы собирались… Вы можете присутствовать при обработке данных.
Старик посмотрел на него непонимающе. Женщина мягко пояснила:
— Мы можем вас обучать — например, как пользоваться Предметами. И многому другому.
— Я уже стар для этого, — сердито сказал Хранитель. — Вот ее.
Он вытолкнул меня вперед. Я на всякий случай сказала:
— Не хочу.
В жизни не стала бы так пререкаться с Дрофой, да еще при людях из чужого племени: так и по шее можно схлопотать, но Скарабей как ни ворчал, а ни разу даже оплеухой меня не наградил. Но, видно, ему тоже стало неловко, потому что он сделал свирепое лицо и сказал:
— Тебя не спрашивают.
— Не бойся, девочка, — по-прежнему мягко сказала женщина, — тебя никто не обидит.
— Вы тут меня будете учить?
Они переглянулись. Потом мужчина сказал:
— Скорее всего, нет. Я думаю, будет удобней это делать у нас.
— Я что, поеду в ваше становище? До него же верхом полдня пути!
— Мы будем тебя возить, — вмешалась женщина. Она все время вмешивалась — наши себя так не ведут.
— Разве тебе не интересно?
— Еще чего!
Они не стали больше спорить — повернулись и направились к выходу. Я уже решила, было, что они передумали, но на пороге мужчина обернулся.
— Я на днях за ней заеду, — сказал он, — до свиданья, отец.
И вышел.
— Ну и дела! — сказала я. — Я боюсь!
— Они еще никому не причинили зла, — заметил старик.
— Все равно. Они же чужаки! Пришлые! Вон, болтают не по нашему — ты понял, о чем они говорили?
— Немного. Что, похоже, от первоначального плана придется отступить; они побывали и в других Домах, но с нашим им удобней иметь дело, потому что он ближний из всех. И еще — что, мол, потратили столько сил и времени, и все равно ничего непонятно.
— Что непонятно?
— Не знаю.
— Говорят какими-то загадками. Они вообще какие-то не такие. Вон, баба до чего нахальная — лезет со своими разговорами, да еще с мужиком спорит, как будто так и надо! Наши-то свое место знают. Это его жена?
— Может и нет, — ответил Скарабей.
— Она слишком молода, чтобы разгуливать в обществе постороннего мужчины!
— У них все не так, как у нас. Ты же читала!
— Подумаешь, читала! Мало ли, что раньше было…
— То, что было когда-то может и вернуться, глупая ты птица. Они похожи на тех…
— Ну, по воздуху они, может, и летают, как те, прежние, — согласилась я (опять же, сама я не видела, но говорили, что воздушные лодки Звездных Людей даже не имеют крыльев, а летают как миленькие), — но что, у них тоже каждый малолетка умеет разбирать Записи? Да и зачем? А может, у них в Доме воды хоть залейся? Ты скажи, еще и горячей!
— Во-первых, горячая вода и раньше была далеко не в каждом Доме, — сухо возразил старик, — а что касается Записей… Это зависит от обычаев. Откуда ты знаешь, как оно у Звездных Людей? Может, все так и есть?
— Что-то я ничего про их детей не слыхала!
— Может, они их в Домах держат, подальше от дурного глаза.
— Может, и вода у них в Домах сама течет? Да откуда она берется? Дома-то их на холме, а там самая сушь!
— Вот будешь там, посмотришь.
Я шепотом сказала:
— Скарабей, я боюсь! Они меня съедят!
— А то им больше есть нечего! Наверняка у них таких банок полным-полно! Они даже скот не разводят — мы бы видели, как они его выпасают!
— А если у них все есть — и еда, и вода, то что им тогда от нас надо? Жили бы себе! Мы же к ним не лезем!
— Ну… — неопределенно ответил старик, — если бы ты хоть немножко думала над тем, что читала, ты бы поняла, что люди не всегда совершают поступки ради одной только выгоды.
— А ради чего ж еще?
— Мне досталась в ученицы круглая дура, — вздохнул старик. Он сделал вид, что обозлился, но я думаю, это потому, что и сам не знал, что ответить.
* * *
Я уж надеялась, что они забудут, но Звездный Человек сдержал свое слово и приехал за мной. Я как раз разводила огонь в очаге — сегодня ветер был такой сильный, ему не нравилось, что из Дома валит дым — он заталкивал его обратно; глаза у меня слезились, я начала чихать и так увлеклась, что не сразу расслышала какой-то незнакомый звук снаружи. Сначала мне показалось, что кричит какая-то птица, но у нас птицы так не кричат. Звук был какой-то неправильный. Резкий, отрывистый.
Я выглянула за порог: над уступом, не касаясь его, не приминая ни одну травинку, застыла небольшая сверкающая лодка — если приглядеться, то можно было увидеть, что между днищем лодки и землей все дрожит и колеблется, как над раскаленной плитой. Это она кричала, эта лодка — я как раз увидела, как Звездный Человек нажимает на какой-то выступ и вся эта штука вскрикивает, словно от боли.
— А, — сказал он, увидев меня, — вот и ты. Собирайся. Поехали.
Я попыталась придумать причину, по которой не могу никуда ехать, но все произошло так неожиданно, что ничего путного в голову не лезло, тем более, вредный старикашка спросил:
— Что там. Выпь?
Я неохотно ответила:
— Этот приехал.
— Ну и хорошо, — недовольно сказал Скарабей; у него из-за сырости плохо двигались пальцы, и оттого он с самого утра был в дурном настроении, — ступай.
— Я…
— Не знаю, что ты там хочешь сказать, но в любом случае, какую-нибудь глупость. Сказано тебе, иди…
— Я ее к вечеру привезу, — крикнул из-за порога Звездный Человек, которому надоело ждать. Мне ничего не оставалось, как накинуть парку и выбраться наружу. Лодка вновь вскрикнула.
— Давай, — сказал пришелец, — залезай.
— Что вы с ней такое делаете? — спросила я. — Ей же больно!
— Это еще почему?
— А почему она у вас кричит?
Он вздохнул.
— Это просто сигнал, — сказал он. — Мне самому лень было оповещать о том, что я прибыл, и я попросил ее. Да, пожалуй, так…
Бортик был низкий — через него я перелезла свободно. Вокруг тут же сомкнулись прозрачные стены и стало тепло и тихо.
Звездный Человек дотронулся до каких-то круглых выступов — они засветились мягким молочным светом, и лодка поплыла вниз по склону, не касаясь земли, но словно повторяя все ее изгибы. Сам он больше ничего не делал — словно странный ветер, который подпирал днище, знал, куда нужно плыть, а ему оставалось лишь смотреть, как корабль пожирает расстояние. Холмы неслышно уплывали назад и море, затянутое весенней дымкой, все приближалось.
— Как тебя зовут? — спросил он. — Выпь?
— Ага.
Я не стала спрашивать его имени, потому что это неприлично, но тут он сам сказал:
— А меня — Улисс.
Я не удержалась и фыркнула.
