Мэйзер Рэкхем тряс его за плечо.
— Ты кричал во сне, — сказал он.
— Извините, — ответил Эндер.
— Ерунда. Тебе опять пора в бой.
Постепенно расписание становилось плотнее. Им приходилось сражаться дважды в день, и Эндер свел практические занятия к минимуму. Пока остальные отдыхали, он до одурения крутил записи прошлых сражений, выявляя свои промахи, пытаясь угадать, что ждет его дальше. Иногда он был полностью готов к тем новшествам, что собирался использовать враг, иногда его заставали врасплох.
— Мне кажется, ты жульничаешь, — заявил он однажды Мэйзеру.
— Да?
— Ты наблюдаешь за моими занятиями. Видишь, над чем мы работаем. Поэтому всегда опережаешь меня.
— Бо`льшая часть того, что ты видишь, — компьютерная имитация, — ответил Мэйзер. — Это все программа. Ты придумываешь что-нибудь новое, в следующий раз компьютер использует это против тебя.
— Значит, жульничает компьютер.
— Эндер, тебе нужно выспаться.
Но он не мог спать. Каждую ночь все дольше лежал с открытыми глазами в ожидании тревожного, неглубокого сна и часто просыпался. Ему не давала покоя игра? Или тревожные сновидения? Ответа он и сам не знал. Кто-то словно управлял его снами, заставлял оживать самые худшие воспоминания, снова и снова возвращаться в них. Ночной мир был настолько четок и осязаем, что теперь дни казались ему сном. Он начал бояться, что утратит ясность мысли, что усталость одолеет его во время игры. В первую секунду сражения он всегда «просыпался». «Замечу ли я, когда разум действительно станет покидать меня?» — думал он.
С каждым днем усталость сказывалась все больше. Теперь в каждом сражении он терял один-два истребителя. Несколько раз врагу удавалось спровоцировать Эндера, заставить его показать слабость. Порой бесконечные маневры настолько выматывали Эндера, что победу приносила не столько стратегия, сколько везение. Такие игры Мэйзер просматривал с глубоким презрением на лице.
— Вот посмотри сюда, — говорил он. — Ну зачем ты сделал это?
Вот и с его командирами было так же. Эндер всячески пытался их поддержать, ободрить, но иногда не мог скрыть разочарования их слабостями, их ошибками.
— Порой мы все допускаем ошибки, — прошептала ему Петра однажды. Это была своего рода мольба о помощи.
— А порой — нет, — обрезал Эндер.
От него она помощи не дождется. Он учитель, а не друг. Друзей пусть поищет где-нибудь еще.
А потом случилось так, что одно из их сражений чуть не закончилось катастрофой. Петра завела свои войска слишком далеко. Она подставилась и поняла это, но Эндера с ней в тот момент не было. За несколько секунд от ее эскадрильи осталось только два истребителя. Подключившись, Эндер мгновенно увидел, что происходит, начал отдавать приказы, но Петра как будто не слышала. Нужно было срочно что-то предпринимать, иначе оставшихся двоих тоже собьют.
Эндер сразу понял, что Петра пошла вразнос, не выдержала давления. Блестящий командир, она играла чаще, чем кто бы то ни был, и получала самые тяжелые задания. Но сейчас не было времени беспокоиться о Петре или терзаться угрызениями совести. Он приказал Чокнутому Тому принять команду над истребителями, а сам ринулся спасать положение; позиция Петры была ключевой, и теперь все планы Эндера полетели к чертям. Если бы жукеры не ошалели от радости и не кинулись сломя голову закреплять полученное преимущество, Эндер мог бы и проиграть. А так Шену удалось заставить противника сомкнуть строй и подставиться. Цепная реакция несколько уравняла шансы. Чокнутый Том бросил две машины в образовавшийся прорыв, сея хаос в рядах неприятеля. И хотя они понесли огромные потери — эскадрильи Тома и Шена были полностью уничтожены, — за это время Муха Моло зашел жукерам в тыл и положил конец сражению.
А потом Эндер сидел и слушал, как Петра пытается прорваться к микрофону и кричит:
— Скажите ему, что это все я, я виновата! Я так устала, даже не могла думать, совсем не могла! Эндер, прости меня, прости!..
Несколько занятий она пропустила и вернулась уже совсем другой — утратив прежнюю остроту и отвагу. То, что делало ее блистательным тактиком, куда-то ушло. Эндер теперь мог использовать ее только на рутинных заданиях в мелких операциях. Однако Петра не была дурой. Она поняла, что происходит. А еще она знала, что у Эндера нет выхода, и прямо сказала ему об этом.
Но факт оставался фактом: Петра сломалась, а ведь она была далеко не самой слабой из командиров. Он воспринял это как предупреждение: нельзя так давить на людей, они могут не выдержать. Теперь, вместо того чтобы использовать того или иного командира всякий раз, когда требовалось его мастерство, Эндер сначала вспоминал, сколько боев тот провел за последнее время. Его люди нуждались в отдыхе, а потому Эндеру иногда приходилось идти в бой вовсе не с лучшими своими командирами. И, снимая груз с других, он наваливал его на себя.
Как-то ночью он проснулся от боли. Подушка взмокла от крови, соленый привкус стоял во рту. Пальцы дрожали. Он понял, что во сне грыз собственный кулак. А кровь все еще текла.
— Мэйзер! — окликнул он.
Рэкхем проснулся и вызвал врача.
Пока доктор обрабатывал рану, Мэйзер проворчал:
— Мне все равно, когда и как ты питаешься, Эндер. Самоедство не облегчит твою участь. Отсюда тебе никуда не деться.
— Я спал, — ответил Эндер. — И вовсе не собирался куда-то деваться.
— Хорошо.
— А другие, те, что не смогли…
— Ты это о ком?
— О тех, что были до меня. О твоих учениках, которые не справились. Что с ними стало?
— Они просто не справились. Мы никак не наказывали их, если ты об этом. Отстранили их, и все.
— Как Бонзо?
— Бонзо?
— Его отстранили, и он уехал домой.
— Нет, не как Бонзо.
— А что тогда с ними случалось? Ну, когда они ломались?
— Почему это так интересует тебя?
Эндер не ответил.
— Никто из них не заходил так далеко. Да, с Петрой ты сделал ошибку. Но девочка оправится. И потом, Петра — это Петра, а ты — Эндер Виггин.
— Она — часть меня. Она меня создавала.
— Ты не сломаешься, Эндер. По крайней мере, не в ближайшее время. За свою короткую жизнь ты побывал во многих переделках, но каждый раз ты выигрывал. Ты сам не знаешь пределов своей выносливости, но если ты уже достиг их, значит ты куда слабее, чем мне казалось.
— Они умерли?
— Кто?
— Те, кто сломался.
— Нет, не умерли. Боже мой, малыш, это же только игра, не больше.
— Думаю, Бонзо умер. Мне это приснилось прошлой ночью. Я вспоминал, как он выглядел, когда я размозжил ему лицо головой. Наверное, вогнал носовой хрящ прямо в мозг. У него кровь шла из глаз. Он умер на месте.
— Это же только сон.
— Мэйзер, я не хочу, чтобы мне снилось такое. Я боюсь спать. Я все время думаю о том, чего не хочу вспоминать. Снова и снова прокручиваю всю жизнь, как запись. Кто-то хочет, чтобы я заново пережил самые ужасные моменты моей жизни.
— Мы не можем накачивать тебя лекарствами, если ты на это надеешься. Мне очень жаль, что тебе снятся плохие сны. Может, оставлять на ночь свет включенным?
— Не смейся надо мной! — выкрикнул Эндер. — Я действительно боюсь, что схожу с ума.
Доктор закончил перевязку, и Мэйзер отпустил его.
— Ты правда этого боишься? — спросил Мэйзер.
Эндер подумал и усомнился.
— В моих снах, — сказал он, — я веду себя очень необычно. Как будто я — это не я.
— Странные сны, Эндер, — это предохранительный клапан. Впервые в жизни ты работаешь с полной отдачей. И твое тело ищет пути компенсации, вот и все. Ты теперь большой мальчик. Пора перестать бояться темноты.
— Хорошо, — кивнул Эндер и решил больше никогда не рассказывать Мэйзеру о своих снах.
Дни шли, и каждый день он сражался. Эндер втянулся в рутину саморазрушения. Появились боли в желудке. Доктор посадил его на диету, но вскоре он и так потерял аппетит.
— Ешь! — приказывал Мэйзер, и Эндер автоматически подносил ложку ко рту. Но если его не заставляли, он не ел.
Еще двое его командиров сломались, как раньше Петра, тем самым увеличив нагрузку, падающую на остальных. И у противника теперь всегда было трех— или четырехкратное превосходство. Жукеры изменили тактику; увидев, что дело принимает дурной оборот, они быстренько отступали, перегруппировывались, затягивали бой. Сражения тянулись все дольше и дольше. Иногда проходили часы, прежде чем удавалось уничтожить последний корабль противника. Редко кто теперь выдерживал до конца сражения — командиры по нескольку раз менялись, чтобы нормально отдохнуть.
— Знаешь, — сказал ему однажды Боб, перехватывая команду над оставшимися четырьмя истребителями Хана-Цыпа, — эта игра уже не доставляет мне прежнего удовольствия.
В один прекрасный день, когда Эндер муштровал командиров на очередной тренировке, комната вдруг потемнела и он очнулся на полу. Лицо было в крови: он ударился о подлокотник и панель управления.
