Он фыркнул и уже более серьезно уточнил:
– Вы успели продвинуться в объяснениях с Майлзом этим утром?
– Нет, пока нет. За завтраком было слишком шумно. И ты должен дать мне знать, чего именно ты хочешь. Я не могу… – Казалось, она сама не знает, как закончить фразу. – Я думала, если взять Майлза в репродукционный центр, это поможет ему понять, но, похоже, он сейчас не столько обрабатывает новую информацию, сколько складывает ее про запас за щеки. Как хомяк.
Картинка оказалась настолько красочной, что Джоулу стоило немало труда не отвлечься на нее.
– Прошлой ночью мне пришла в голову пара мыслей, – поделился Оливер. Он тогда несколько часов лежал без сна. – Пока мое участие в проекте не воплотится в живых детей, я не думаю, что мы обязаны рассказывать Майлзу что-то вообще. Могут пройти годы. Десятилетия. И даже тогда история про покупку донорской яйцеклетки все объяснит. – Кстати, это был его самый первый аргумент. В ту минуту Майлз с семейством казались чем-то очень далеким.
Она хмыкнула.
– А полуправда подойдет вообще идеально. Мы можем сказать, что вы пожертвовали полноценные яйцеклетки. И мальчики будут Майлзу сводными братьями, так же, как и должны быть. – Ну… почти так же.
– Дай мне это обдумать. – По лицу было понятно, что она недовольна, но трудно было сказать, какой аспект этого предложения не нравится ей больше всего.
– Спешки нет, – дал он задний ход.
– Конечно, нет.
Тут мимо них прошла пара медтехников, из-за угла выглянул телохранитель вице-королевы – и они оба уступили и неохотно расстались.
Возвращаясь пешком к дворцу, где он припарковал свою машину, Джоул никак не мог понять, как это его личная жизнь столь быстро закрутилась в такой запутанный клубок? Впрочем, с Форкосиганами вечно так. Они сталкивают тебя с обрыва и рассчитывают, что по пути вниз ты сообразишь, как лететь. И да, если вдруг какая-нибудь фея – не добрая и не злая, неясно какая – внезапно объявится на твои вопли и предложит все откатить назад к той секунде, когда прозвучало «Пошел!», то ты… откажешься. Весьма неуютно было это осознавать.
«Если ты хочешь простой жизни, адмирал Оливер, ты не тем богам приносишь жертвы».
Перед тем, как возвращаться на базу, Джоул выбрался в деловую часть Кейбурга перехватить ланч. Вернувшись на центральную улицу, он с удивлением увидел, как по ступеням перед зданием городского совета спускается Кайя Фориннис. Она тоже получила свою увольнительную после долгой смены на орбите, поэтому была в штатском: комаррские брюки, сандалии и топик с лямками на шее. Она размахивала руками и что-то говорила своему спутнику, высокому парню, в котором Джоул запоздало опознал цетагандийского атташе по культуре, Микоса гем Сорена. Тот тоже оделся по-простому: брюки, рубашка и сандалии, и не то что без полного гем-грима, но даже наклейка клана у него на лице отсутствовала. Для цетагандийца такое означало воистину отуземиться. Без раскраски его правильные черты выглядели моложе.
Парочка повернула на тротуар, Кайя подняла взгляд и заметила Джоула. На ее лице отразилась отнюдь не естественная равнодушная вежливость подчиненного, встретившего шефа во внерабочее время, а несколько тревожное «Ага!». Она пихнула гем Сорена в плечо и энергичными жестами показала на Джоула, что-то спешно втолковывая. Когда они поравнялись, Джоул уловил последнюю фразу ее речи: «…так спроси его! Один отказ еще не значит провал».
– Нет, но это уже четвертый… – гем Сорен осекся и переключился на него: – Добрый день, адмирал Джоул. Прекрасный день, не правда ли?
– Да, спасибо, – ответил Джоул ему и кивнул его спутнице: – Кайя.
– Сэр.
Гем Сорен неловко умолк. Его еще раз пихнули в плечо, но нужного эффекта не достигли. Тогда Кайя начала сама:
– У Микоса есть идея интересного проекта. Что-то вроде налаживания культурных контактов. Он называет это «Цетагандийским садом ощущений».
– Хотя он не обязательно должен быть в саду, – быстро подправил гем Сорен. – Для его размещения подходит любое общественное место, куда есть свободный доступ.
– А с этим как раз проблема, – продолжила Кайя. – Он не может отыскать ни одного. Мы попробовали в библиотеке, в двух головных офисах компаний, в здании мэрии, и никто не может выделить ему время. Точнее, место.
– Мне говорили, что такая форма пропаганды будет проблемной, – пожаловался гем Сорен. – Но ведь простой сад ощущений не должен затронуть историческую барраярскую чувствительность. Как я могу преодолевать культурное невежество, если культурные же предубеждения не оставляют мне никакой возможности?
– Возможно, это не, гм, предубеждения, – поправил Джоул. – На свободное место в Кейбурге большой коммерческий спрос, поскольку все новые иммигранты требуют не только квартир для проживания, но и офисы для ведения дел. Почему бы просто не устроить это… шоу, или что оно там, в вашем консульстве?
– Но это сведет к нулю просветительскую цель такого культурного контакта, – убедительно возразил гем Сорен. – В консульство приходят только по делу, а это люди, которые уже и так готовы к разговору с нами. – Он помолчал и добавил: – Да, консул сказал, что это ребячество. Но начинать отношения с людьми нужно там, где они находятся.
– Но что это за… о, стоп. – Джоул показал оттопыренным большим пальцем за спину, на дверь кафе. – Давайте зайдем.
Возможно, приняв это за звяканье снимаемой воображаемой брони, а не за призыв изрядно усталых ног Джоула, Кайя и гем Сорен явно обрадовались. Они прошли в кафе, и несколько следующих минут занимались заказом кофе и поиском столика на троих. Обеденная толкотня уже закачивалась, но это значило, что в кафе стало уже не «битком набито», а «достаточно людно». Когда они, наконец, устроились, Джоул продолжил разговор:
– Так что это такое, сад ощущений? Расскажите, лорд гем Сорен.
Атташе по культуре выпрямил спину, возможно, осознав, что перед ним барраярец, который демонстрирует какой-то интерес к этой самой культуре.
– Это довольно просто, ничего трудного. У нас они встречаются повсеместно: в детских музеях искусства, в учебных заведениях, в частных домах – там, где мы заинтересованы в развитии молодёжи. В военных терминах это что-то вроде тренажера. Искусно выполненная выставка предлагает тщательно отобранную последовательность ощущений, принадлежащих каждому из пяти чувств. Его целью является обострить у человека умение различать их тонкие оттенки. В самом конце обучающегося приглашают распознать эстетически гармоничное произведение искусства – сначала смесь в рамках одного ощущения, затем комплексную работу, затрагивающую несколько разных.
