Эрвин глубоко, прерывисто вздохнул и крепко прижал его к себе.
Как же я тебя люблю, железяка ты мой, подумал Николас, тая от нежности, больше всего на свете люблю…
Когда он очнулся, Йеллен со своими жестокими забавами оказался где-то в затянутой туманом дали. Всё это словно случилось очень, очень давно, было пережито, отжито и поросло быльём. Живым и полнокровным ощущался теперь лишь результат, успех, и ему можно было радоваться. Оскорбленное достоинство, задавленный страх, отвращение, которое пришлось сверхчеловеческим усилием превозмочь — всё это в единую минуту стало просто неприятным воспоминанием. Вернулись из изгнания любовь и покой, уверенность в близком человеке. Радость встречи после разлуки зажглась, словно огонёк… Николас, не открывая глаз, поднял голову и поцеловал Эрвина в губы, а потом прильнул к нему теснее.
В этот миг он понял, что у Эрвина участился пульс и началась аритмия.
Николас встревожился и попытался отпрянуть, но руки Эрвина обхватили его как чугунные скобы — тяжкие, неразъёмные. Николас поднял взгляд и испугался. Эрвин стоял, зажмурившись, стиснув зубы так, что желваки катались на скулах. Верхняя губа его вздрагивала, точно у разъярённого зверя, ноздри раздувались. На шее выступили жилы.
— Эрвин, — прошептал Николас, — отпусти, раздавишь…
Тот не шелохнулся.
— Эрвин…
— Я убью его, — выдохнул Фрайманн и открыл глаза — мрачные, остекленевшие, почти безумные.
Николас попытался поймать его взгляд — не удалось. Сострадание, растерянность и страх сжали сердце. Таким Николас не видел Эрвина даже в бою. В бою-то как раз комбат становился хладнокровней, чем где-либо… И явилось вдруг понимание: если Чёрный Кулак поставит себе такую цель, то он Йеллена действительно убьёт. Не помогут ни элитные охранники, ни новейшие сигнализации, ни ти-интерфейс — ничего. Возможно, Эрвину Фрайманну придётся заплатить собственной жизнью, но исполнительного директора корпорации он заберёт с собой.
Николас покачал головой.
— Эрвин, — тихо сказал он, — не вздумай.
— Что?
— Это приказ.
Фрайманн встряхнулся, как мокрая собака, и недоумённо наклонил голову к плечу.
— Ник… — настороженно переспросил он.
— Йеллен нам нужен, — Николас бледно улыбнулся. — Он должен выполнить свои обещания. Иначе зачем же тогда всё это было…
Связь шла по двум каналам, одновременно в Плутоний-Сити и на острова Серебряных Скал. На этот раз вопросы задавал Кейнс. Зондер молчал и теребил воротник своей камуфляжной рубашки. Доктор выглядел так, словно к нему едва вернулось самообладание, товарищ Кейнс — так, будто оно его и не покидало. Николас мельком подумал, что недаром главный у них всё-таки Эшли.
— В ближайшие дни я должен буду лететь на Сердце Тысяч снова, — сказал он, закончив короткий рассказ, — и подписать договора. Я хотел бы получить подтверждение…
— Подтверждение есть, — сказал Кейнс. — Альтернативы нет. В качестве гуманитарной помощи заказывай технику.
— Так точно.
— Военную, — уточнил глава Народного правительства и скупо усмехнулся. — Раз уж мы такие ценные кадры.
— Ясно, товарищ Кейнс.
— Новая станция связи нужна, — продолжал тот.
— Планетарный силовой щит нужен, — подал голос Доктор. Он хмуро размышлял. — Вот на что деньги выбить. И отказать у них повода не будет, если не врут.
Николас подумал, что установка щита Неккен тоже не разорит, если уж корпорация способна влёгкую подарить Циалешу плюсзаводы. Но говорить об этом он не стал.
— Есть ещё один интересный момент, — сказал он. — Директор позволил мне случайно стать свидетелем его переговоров с мантийцами.
— В каком смысле переговоров?
Николас помедлил, собираясь с мыслями.
— Насколько я понял, на Манте существует внутренний конфликт. У них тоже есть оппозиция. И оппозиционеры сотрудничают с Неккеном.
Эрвин, до сих пор куривший в стороне за резной ширмой, выглянул из-за неё и шагнул ближе. Николас бросил в его сторону короткий взгляд. Он подумал, что об этом Эрвину не рассказывал, ему любопытно будет послушать.
— И чего же хочет оппозиция? — буркнул товарищ Кейнс.
— Войны.
Доктор закатил глаза и скривил рот. Кейнс поскрёб пальцами лысину.
— Макс, — проворчал он, — ты же плёл, что они неагрессивны.
— Неагрессивны, — хмуро ответил тот, — на физиологическом уровне.
— Тогда какого чёрта?
— У людей рациональные соображения сдерживают природную агрессию, — Зондер пожал плечами, — у мантийцев наоборот. Свалить Неккен — большое дело. Благо для человечества, некоторым образом. Я бы сказал, что я их понимаю.
— Но Сан Айрве не собирается воевать, — начал Николас. — Гонку вооружений хочет начать Эрт Антер…
— Погоди, — сказал Доктор. — Не надо пересказывать. Ты можешь вспомнить сейчас, кто и что конкретно говорил?
Николас помялся. Эрвин смотрел на него со жгучим интересом, даже подвинул стул и сел, облокотившись о колени.
— Йеллен разговаривал с Эртом Антером, председателем Комитета Коррекции, — медленно произнёс Николас. — Парадоксально, они в сговоре потому, что хотят воевать друг с другом. Но Антер сказал, что Сан Айрве отказывается начинать подготовку к боевым действиям.
— Так с чего ты взял, что Антер в оппозиции? Это нормальные разногласия.
— Он недвусмысленно заявил, что собирается свалить Сана Айрве.
— А что он ещё сказал? — Доктор подался вперёд, Кейнс покосился на него, потом на Николаса и нехорошо сощурился.
Николас напрягся. Он крепко зажмурился, восстанавливая в памяти подслушанный разговор, потёр лоб, провёл ладонью по лицу.
— Во внешние сферы отправляются новые и новые мантийские разведчики. Скоро должны начаться вооружённые столкновения. На Манте станет неспокойно, аппарат внешнего влияния начнут вооружать… Потом Йеллен спросил, что Антер будет делать с этими арсеналами, когда свалит Председателя.
Зондер фыркнул.
— Да не хочет Антер воевать, — сказал он и ухмыльнулся. — Он другого хочет. Его голос — совещательный, решение о начале боевых действий примет, или не примет, Сан Айрве… Если Манта ввяжется в войну, это очень сильно уронит авторитет и влияние Председателя Верховного Совета, потому что именно он будет за это в ответе. А если война станет затяжной и слишком кровопролитной, Председателю придётся уйти в отставку. Впрочем, неважно. Тут вот что интересно: ради этого Эрт Антер пошёл на сотрудничество с главным врагом. То есть других способов добиться своего он не нашёл. То есть… — и Зондер замолк, загадочно улыбаясь.
