– Мы же охрана, – ответили с "Горыныча". – Вот и охраняем.
– Ага... – начал было пилот, но его перебили. Веселым таким, свойским тоном, перед которым пасовала даже цифровая анонимность радиотрансляции.
– А с пилотажем у нас полный порядок, так что не кипеши – не поцелуем!
Пилот и не думал "кипешить". Просто ему стало скучно – тянучая жвачка рутины достанет кого угодно. Вот он и развлекался. Не каждый день выпадает такое разнообразие!
По левую руку от него шел "Горыныч", борт 5129, по правую – 7980. Типичные крепостные номера, у палубной авиации таких в русском военфлоте не бывает, там они трехзначные.
С двадцать девятым пилот и общался. А вот на восьмидесятый поглядывал. Что-то ему не нравилось. Что-то, что он пытался вспомнить, но никак не мог. И вдруг его осенило.
– Вспомнил! – закричал он радостно, едва не подпрыгнув в ложементе.
– Что ты вспомнил? – поинтересовались с борта 5129.
– Да я все никак не мог понять, что мне твой коллега напоминает! РОК-14, номер 7980! Бляха муха, мужики! Не поверите! У моего свояка брат на Новосатурне служит! Точно на такой машине! С таким номером! В декабре на шашлыках он фотографиями хвастался!
Пилот в подробностях помнил те посиделки. Последнее пиво с жаренным мясом в кругу семьи перед войной. И фотографии улыбчивого брюнета с летным шлемом подмышкой и машину сзади: "Змей Горыныч". И картинку с фигуристой девушкой под обтекателем. И номер: 7980. И вот тут ему стало тревожно. А потом страшно.
– То есть... служил... Он же погиб... свояку похоронка пришла... На флоте что, стали сбитые номера восстанавливать? – спросил он с внезапной надеждой, а у самого вспотели ладони.
Хоть и не боевой пилот, но он отлично знал, что такого в крепостных полках не бывает. В принципе.
На истребителе секунду молчали. Потом другой голос, наполненный фрикативными согласными, как консервы шпротами, ответил.
– Яка гарна зрительна память у хлопца! И за шо мене такое люблю? Надо ж шобы так не перло! Ну шо робыть? Поехали? А ты, хлопчик, не журуйся, не обидим.
В помертвевшем эфире разнеслось еще не вполне понятное, но уже страшное:
– "Фаланга" на позиции.
– Начинаем.
– Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводи-и-ил!
Больше пилот золотого "Альтаира" ничего не слышал, так как наушники потонули в сплошной волне помех. Его рука заколотила по кнопке тревоги, но бездушный парсер отрезал:
– Машина облучается средствами ИНБ. Внешняя связь невозможна. – Новый удар по кнопке сопровождал все тот же безразличный женский голос:
– Повторяю, внешняя связь полностью блокирована.
Камера заднего обзора застилась картинкой атакующей "Фаланги". Раскрытые створки выпустили лапы захватов, которые впились в полированное золотое тело. "Альтаир" качнулся и пополз навстречу разгоняющейся карусели штурмового плазменного резака, нацелившегося прямиком на отсек с пассажирами.
И тогда пилот заорал что было мочи по бортовой трансляции:
– Тревога! Тревога! Тревога!
– Что происходит, Саймон? – спросил лорд Этли, глядя как в иллюминаторе тает реактивный выхлоп покинувшего их эскорта.
Только что оба – господин и тот, кого все считали его дворецким – вывели кресла из противоперегрузочного режима и собрались пообщаться на действительно важные темы. Герметичная створка, отделявшая заднюю часть салона, где расположились телохранители, была поднята, и никто не мог им помешать.
Но вдруг флуггер стал заметно оттормаживать, а потом и вовсе замер, о чем возвестила невесомость, буквально ворвавшаяся в его внутренности.
Саймон пожал плечами.
– Задержка. Полетный коридор занят. Или эскорт меняют.
– Факт замены эскорта я полагаю вполне очевидным, – с англосаксонской обстоятельностью откликнулся лорд Этли.
Помолчали.
Оба не привыкли, когда их прерывают вот так.
Сэр Роберт собрался было попросить дворецкого разобраться, так как не пристало лорду самолично общаться с прислугой по таким незначительным поводам, когда флуггер пошел на разгон, а в иллюминаторе по правому борту замигали огни недалеких маршевых двигателей.
– А вот и эскорт. Теперь все в порядке. И пяти минут не прошло, – прокомментировал Саймон Фицральф.
– В порядке, – подтвердил Этли, барабаня пальцами по подлокотнику.
Его аристократическое лицо очень явственно говорило, что он думает о таком "порядке".
– Позвольте не согласиться, – ответил "слуга", достаточно изучивший мимику своего "хозяина". – Русских можно уважать именно за умение наводить порядок в самых экстремальных ситуациях. Сколько дней прошло после диверсий? А никакого хаоса. Орбита работает в почти штатном режиме. Я, право слово, не ожидал, что они так быстро разберутся.
– Пустое. Нам есть что обсудить, Саймон, ведь мы летим в гнездо ястреба.
– Быть может, распорядиться насчет кофе?
– Что за французские замашки?! Только чай! С молоком! – постановил сэр Роберт. – Чай, раз. Сфера молчания, два.
– А потом разговор, три, – закончил за него Фицральф и лорд Этли согласно кивнул.
Еще через две минуты встроенный барный комбайн выдал из гнезда у каждого подлокотника по вакуумной "поилке", которые заменяли в невесомости стаканы.
Саймон активировал пирамидку сферы молчания и первые слова действительно важного разговора готовы были сотрясти воздух в отсеке, когда "Альтаир" более чем ощутимо тряхнуло.
Саймон замер с поилкой в руках, а лорд Этли раздраженно вонзил ее в гнездо держателя.
– Bloody hell!
Ответом ему стал рев сирены, сквозь который прорывался панический крик:
– Тревога! Тревога!! Тревога!!!
Что, учитывая сирену, тоже было "вполне очевидным фактом".
Выстрел парализатора. Мгновением раньше в кресле обмякла могучая фигура Саймона. Волны темноты. Тошнота. Резкие команды, как сквозь вату. Качает.
"Меня куда-то несут, – понял лорд Этли. – Но куда?"
Риторический вопрос без ответа.
Падение во что-то огромное и мягкое. Резкие перегрузки. Перегрузки сменяются устойчивой силой тяжести. Очень тошнит. Вдоль тела ощущаются ремни.
Темнота, разбавленная неясными световыми пятнами. И голоса, размытые, как свет, и такие же далекие. Опять перегрузка. Она все нарастает, но не сильно. Она не тревожит. Тревожит тошнота и невозможность сконцентрировать мысли.
Такие надежные, тренированные и послушные мысли вышли из-под контроля, сменившись отвратительным калейдоскопом образов, смазанных воспоминаний и полуфраз. Вот это тревожит.
Лорд Этли на секунду вспомнил давнюю попойку в Оксфорде: юный студент Роберт вступает в товарищество Адама. Было много пива, виски, девочек и марихуаны. Это было очень давно, в прошлой жизни. Но и это воспоминание его покинуло.
