Затем Сомов вызвал оабовца Миколайчика и имел с ним очередной сложный разговор. Сложный, неприятный, продолжительный.
Назначил военный совет.
Связался с Марго. Штурмовица, душа простая, вышла на связь моментально, и Сомов увидел за ее спиной несколько растерянного Лопеса. «Эге», – отметил про себя Виктор, но развивать эту богатую мысль не стал.
– Марго… я ставлю перед тобой в принципе невыполнимую задачу и даю на ее выполнение ровно сутки.
– Да, Витя.
А в глазах у нее стоят две предательские блестинки…
– Мне нужна сводная штурмовая бригада полного профиля, сформированная из людей, отвечающих строго определенным критериям.
– Каким?
– Только добровольцы. Только те, у кого нет детей. Желательно, латентные самоубийцы.
– Это приказ?
– К сожалению да, Марго.
– Ты конечно знаешь, для создания настоящей боеспособной бригады нужно как минимум шесть недель?
– Не знаю, но полагаюсь на твое слово, как на экспертную оценку высшего качества.
Марго побелела от гнева. Блестинки моментально исчезли. Она никогда не срывалась, она вообще всегда была чуточку не от мира сего. Но с цветом кожи ничего не поделаешь – выдает…
– Я не могу сказать своему прямому и непосредственному начальнику, что он рехнулся и ставит невыполнимые задачи.
– Для этого мне и нужна была именно ты. Дальше будет только хуже.
Марго молчала, и Сомов не торопил ее. Женщине понадобилось время, чтобы справиться с обуревавшими ее эмоциями. Уж очень не хотелось ей разом выплеснуть все. Лопес вытаращил глаза, да так и сидел, являя собой блистательную персонификацию команды «подбери челюсть!»
Штурмовица все-таки пожелала сделать еще одну попытку. Очень правильный человек: всегда старается вытащить лишнюю дюжину душ с того света…
– Витя… извини… допустим, я даже успею составить новые отделения и батальоны, назначить командиров, выделить им тяжелую технику из состава номерных бригад и так далее… Но это будет несыгранная команда. С бору по сосенке. Ты хоть понимаешь, сколько они жизней положат впустую, из–за одной тактической неразберихи?
– Погибнут все, Марго.
– Что?
– Погибнут они все. Поэтому гробить номерную бригаду даже не предлагай. Займись делом. Завтра в это же время командный состав новой бригады должен быть здесь, у меня. Это все, Марго. Отбой.
Теперь Медынцев. Но это, слава богу, совсем просто. Можно сказать, работа, для которой сама судьба предназначила командора.
Они были знакомы очень давно. Когда-то, полтора десятилетия назад, оба стали называть друг друга на вы, но не по имени отчеству, а только по имени, – как принято у спортсменов… А потом привыкли.
– …Вам, Петр, надлежит выполнить задачу, сопряженную со смертельным риском. Ни я – на глазок, ни аналитики штабного оперативного отдела – с помощью самой изощренной техники, не смогли найти внятный ответ на вопрос: каков алгоритм выживания в данных условиях. Алгоритма нет. Вы погибнете, погибнут ваши люди и ваши корабли. Если этого не произойдет, то, скорее всего, вам невероятно повезло, или Бог смилостивился и продлил ваши жизни сверх положенного срока.
– Виктор… я готов. И вы прекрасно знаете это.
Медынцев готов был всегда. Он не дорожил своей жизнью, а потому всегда был как-то наособицу. На Терре-2 жизнь каждого ценили весьма высоко. А на тех, кто дар Божий поставил ни во что, смотрели с холодком. Самоубийство считали родом фиглярства и с презрением относились к людям, склонным прервать собственную биографию до наступления естественного срока.
Но командор Медынцев проходил по особому счету. Он из тех людей, кого отравила безумием война. Война произвела в его душе глубокую рваную рану и не забыла капнуть долгоиграющего яда. А тех, кто послужил отечеству и пострадал за него (Медынцев получил еще и физическое ранение), терранцы склонны были ценить высоко. Вот и выходило: заслуженный уважаемый псих. Досье позволяло вчистую списать командора из ударных сил флота. Досье – да. А вот совесть не позволяла…
Петр Медынцев был безупречен по службе. Всегда спокоен, корректен, подтянут. Он числился в наиболее надежных исполнителях тактических операций, да еще в наиболее самоотверженных притом… Сначала его тайну знал только Сомов, однажды заглянувший ему в глаза и неожиданно понявший больше необходимого. Потом штатные флотские психологи докопались до сути. Поняли – и принялись строчить рапорты. Мол, а нельзя ли его… того. Нет? Тогда мы ни за что не отвечаем. В последние два года о недуге Медынцева прознало большое флотское руководство. Флот – слишком прозрачная среда. Да и шила в мешке не утаишь… Когда командор, возглавляя самостоятельные отряды на крупных командных учениях, выбрал несколько раз подряд оптимальные пути решения задач… да, оптимальные, но еще и самоубийственные, – все вышло наружу.
Медынцев жил одним страшным боем 25-го года и мечтой отомстить за него. Все остальное – женщины, карьера, благополучный быт, любые новые достижения и даже спасение души – его не интересовало. Фактически он был идеально замаскировавшимся мертвецом среди живых.
– Я отправляю большую эскадру на помощь Вяликову, и вы возглавите десантный отряд, который в самом скором времени погрузят на корабли. Сразу предупреждаю: вам предстоит совершить отвлекающий маневр. Повторяю: отвлекающий. Основная десантная операция будет на всех этапах сражения за Терру-10 проводиться в другом месте.
Медынцев молчал. У Сомова закралось неприятное подозрение. А не сбрендил ли командор окончательно? Нет, он, конечно, отменно действовал несколько суток назад, но…
– Вы понимаете меня, Петр?
Собеседник терранского главкома улыбнулся. Это надо было видеть! Медынцев не улыбался с 25-го года. У него с тех пор – застывшее, как изо льда высеченное лицо, да еще жути добавляет старый глубокий шрам – след ожога. А тут вдруг на тебе – заулыбался… Виктору на мгновение показалось, будто он слышит то ли скрип, то ли хруст, иными словами, зловещий нечеловеческий звук, с которым расправляются давно атрофированные мышцы, отвечающие за улыбчивость…
– Витя… Позволь мне называть тебя Витей… Ты задумал нечто вроде гамбита, я правильно понимаю?
– Честно говоря, да.
– Я не в обиде. Пусть будет гамбит. Остальные ребята тоже должны… соответствовать.
– Уже.
– Я не подведу тебя. Каковы шансы… избежать?
– Пять-десять. Это с большой долей оптимизма, Петя.
– Ладно. Если я вернусь, то попробую жить, как все нормальные люди. Я просто сделаю дело, ты понимаешь?
– Наверное, понимаю…
На военный совет по приказу главкома собрались Пряников, Оганесян, Медынцев, Галай и множество других достойных командиров. Марго, загруженную по самую макушку, Виктор решил не тревожить. Когда прибыл последний участник, Сомов встал и сказал:
