Меня кольнуло предчувствие опасности, и я, не долго думая, прыгнул вперед, ударился коленом о вспучившийся белесыми волдырями пластобетон. На месте, где я только что стоял, пластобетон разлетелся брызгами, плазменный шар вращался и врастал в него, оплавляя, обугливая. Меня обдало волной жара.
Без «объема боя», нарисованного компом контактного шлема, я ощущал себя, как на светском рауте без одежды… Я привык перед глазами иметь схему с расстановкой сил. Тут были только глаза, уши… И шестое чувство, работающее сейчас не хуже слуха и зрения.
Я кинулся дальше… Около места моей высадки активных боевых действий не велось, здесь уже прокатились десантники, и часть из них так и осталась лежать. Пластобетон и сооружения были покрыты язвами – следы активного аэрозольного облака, растворяющего предметы получше любой кислоты. Для бронемашин оно неопасно, но может разъесть скаф и комбез, а открытые участки кожи выжигает не хуже плазменного разряда… Тяжелая бронемашина на воздушной подушке лежала на боку, разрезанная пополам, скорее всего, ударом орудий штурмовика. От нее тянуло отвратительным запахом войны – это запах горелой пластмассы, металла и жженого мяса.
Мне некогда оглядываться. Мне надо вперед. Туда, где кипит бой и где десантники пытаются прорваться в «Саармаш», то самое хранилище зловещих тайн «Комикона».
Шарх, что тут творится!
После космических расстояний весь мир сузился до пятачка, И на этом пятачке была безумная концентрация ярости, боли и смерти!
Я рано расслабился. Среди обугленных развалин, вмятин, траншей еще оставались враги. Плазменный шнур задел мой рукав, но не дошел до мяса, потому что я успел упасть и закатиться в яму. Уже падая, в развороте я пальнул в мерканского легкого пехотинца. Он стрелял из-за покореженной металлической платформы, являвшейся недавно частью мощного подъемного механизма. Он мечтал отнять мою жизнь. И открылся. Мой ответный выстрел разворотил ему грудь. И съел треть энергозапаса кассеты…
Я перевел дыхание. И с хрустальной ясностью во мне отозвалась мысль – если я буду продолжать в том же духе, то не выживу и не выполню задание… А следом опять что-то включилось во мне. И я перестал воспринимать грохот, разрывы, огонь, леденящие кровь визги и стремительные движения тел и механизмов вокруг как хаос. Пришло четкое осознание сути и смысла творящегося вокруг…
Знакомое ощущение. Все стало как-то вязко. И время заструилось теперь по-иному, не мерно, как река, а урывками, готовое растянуться в нужный момент резиной или, наоборот, сорваться вперед, как истребитель на старте.
Быстрее. Я должен двигаться еще быстрее…
За моей спиной в паре километров возвышались эвакуационные модули, похожие на плоских рыб, принимающих цвет окружающей среды. Им предстояло унести в космос десант – точнее, то, что от него останется… Но об этом мне не стоит думать…
Меркан почти выбили с поверхности. Везде валялись сожженные, обугленные тела. Сотни тел… Кто-то дико кричал и звал на помощь, проклинал все. Раненый десантник у моих ног о чем-то умолял. Я со скоростью метеора пролетел мимо. Мне не до тебя Шарх все это возьми! Мне надо вперед…
Я иду вперед! У меня есть цель!
Передо мной бежали двое десантников, умело используя укрытия. Но это им не помогло. Одного срезали выстрелом с желтого хрустального корпуса в двух километрах от нас. Другой напоролся на стайку «пчел» – микроскопических иголок – автоматов-убийц. Нейтрализующий аэрозоль в автоматическом распылителе у десантника закончился, и две «пчелы» впились в него, разворотив грудь.
Дальше! Меня это не касается!
Потом я увидел, как из-под земли, подобно самому шарху, вырос тяжелый мерканский пехотинец, похожий на того, раздавленного. Только этот был целый, во всей красе. Эдакий наземный истребитель. На броне отражаются лучи яркого солнца, светящего в голубом небе, и красные отблески горящего здания справа. Массивный сферический шлем с черным в золотых проблесках выступающим забралом полностью скрывает лицо. Смесь электронных мозгов и человека. Когда он устремлен на свою жертву, то не оставляет ей ни единого шанса. Сейчас его жертвой должен был стать я Тяжелый пехотинец всегда успевает стрелять раньше… Он уже целится в меня, а мне еще надо повернуть к нему ствол разрядника. Ему нужно одно нажатие на пластину. Мне нужно совершить слишком много действий. У него все преимущества…
Никто бы не успел в такой ситуации… А я хочу успеть, хотя логика подсказывает, что это невозможно. Но мне очень хочется. Хотя руки неожиданно тяжелеют, воздух становится жидким. И движение требует все больших усилий.
Я с трудом поднял весивший сейчас, наверное, сотню килограммов разрядник. С трудом, удивляясь, что за такое время еще жив, вдавил пластину. Со свистом разряд прорезал воздух и воткнулся в шею пехотинцу, как раз в место стыковки шлема и бронекостюма. Голова отлетела, будто снесенная отточенным топором. А пехотинец, покачиваясь, продолжал стоять…
Только сейчас я осознал, что все время, пока я целился и стрелял, тяжелый мерканский пехотинец стоял, замерев, будто специально позволяя убить себя… Хотя, конечно, он не замирал. И ничто бы не помешало ему расстрелять меня Но время изменило свой ход. И он застыл в этом новом ходе времени Я опередил клона-киборга!
Воздуха не хватало. Слишком много мое движение сожрало сил Но не до того, чтобы переводить дыхание.
Я кинулся вперед. Замаскированный автоматический плазморазрядник едва не разнес меня в клочки, но я опять знал, куда он ударит, и ушел из сектора огня, а потом развалил его…
Десантники бились за главные корпуса комплекса, где располагались вычислительный центр и исследовательские лаборатории. Корпуса были семи цветов радуги, соединены ажурными, наполовину разрушенными арками и образовывали круг радиусом километра два. Наши доблестные наземные вояки пытались прорваться в находящуюся в центре этого ансамбля колонну гигантской алой «розы». «Саармаш», мы вытряхнем тебя!
Я прикинул, что десантники проникли на первые этажи синего, зеленого и красного корпусов, а остальные взяли под полный контроль, смели огневые точки, штурмовики сровняли на крышах все, что шевелилось и работало. Наружные электронные системы тоже были вышиблены парой электромагнитных бомб. Работа шла…
Я добежал до зеленого корпуса. Под подошвами хрустели осколки суперполимерных покрытий, стекла и пластика. Я перескакивал с одного обломка еще недавно казавшихся несокрушимыми сталепластовых и керамитовых конструкций на другой, наконец перебрался через разрушенную арку и оказался на «площади».
На ней догорало штук пятнадцать чудовищных мерканских тяжелых танков и бронемашин. И все было усеяно телами. Четыре защитные башенки – укрепленные огневые рубежи меркан – были сожжены. Десантники кое-как закрепились на огневых рубежах и давили одну за другой одиночные огневые точки противника. Но дело продвигалось медленно. «Саармаш» охранялся крепко…
