Вышли всего двое. В остальных американцах жил незнамо каким ветром занесенный великий дух русского авося – авось пронесет.
– Одно время, когда СССР закончился, русских у нас меньше стало, – сообщи шериф на пенсии, поглаживая пистолет. – Даже делегации их дружеские стали заглядывать. Вместе с террористами боролись. Но вот опять повадились. Каждый месяц по десанту. Наша армия уже не справляется. Фермеры устали в партизаны ходить… Во-во, сынок, смотри, какие они! Ферму жгут…
Действительно, ярким пламенем горели аккуратные фермерские здания, около которых стояло два танка Т-34 с намалеванными на башнях огромными звездами. Небо пушилось куполами парашютов. Прямо над головами прогудели мощные старомодные военно-транспортные самолеты.
– Остановят – не остановят, остановят – не остановят, – нервно забормотал бывший шериф.
Остановили!
Дорогу преградил танк неизвестной конструкции, такой могли создать только после большой пьянки – огромное никчемное, усеянное беспорядочными стволами пушек и пулеметов стальное чудище все с той же огромной красной звездой на борту. Русские солдаты вытащили шофера из кабины, тыкая в него автоматами Калашникова и прохаживаясь по бокам коваными сапогами.
– Что будет? – спросил Лаврушин.
– Эх, – махнул рукой бывший шериф. – Женщин изнасилуют. Нас – в Сибирь. А Сибирь, сынок, это такая холодная страна, где много медведей.
– Знаем.
– Билли Хопкинс не сдастся! – он схватился за револьвер.
– Подождите, может вывезет кривая, – положил ему Степан руку на плечо.
– Будь по твоему, сынок, – шериф с облегчением спрятал свою пушку под сиденье.
Русские, расшвыривая и топча сумки и чемоданы, вытолкали пинками пассажиров из автобуса и расставили вдоль дороги – руки за голову, ноги шире плеч. Некоторые пленные ныли. Другие – гордо встречали судьбу, готовясь в крайнем случае дорого продать свою жизнь.
Степану и Лаврушину с трудом верилось, что они видят своих соотечественников. Этих типов, похоже, понабрали в притонах и зоопарках. Они больше напоминали пуэрториканских бомжей, обряженных для карнавала. Все солдаты были с многодневной щетиной на щеках. На их полевую форму зачем-то были присобачены золотые погоны, в петлицах золотели эмблемы советских военных юристов – скрещенные щиты и мечи. Сапоги были явно не кирзовые, а с какой-то развратной парижско-модельерской распущенностью.
Вдоль строя пленных, подпрыгивая, забегал короткими шажками маленький пузатый противный мужичонка в якобы генеральской форме. Он повизгивал на ломаном русском:
– Вот она, тлетворная Америка. Жалкие людишки, которых сметет Великая Россия!
Вслед за ним огромными шагами мерил американскую землю здоровенный голубоглазый блондин в синем десантном берете с сухопутной советской эмблемой. Помимо золотых погон полковника на его форме были еще и аксельбанты.
– Где он? – заорал генерал, похлопывая себя по ляжкам.
– Должен был ехать этим автобусом, – рычал полковник с аксельбантами.
– Почему?
– Агентурные данные.
– Тьфу на твои агентурные данные… Ты виноват. Ты – мой лучший ученик в КГБ!
– Так точно, генерал, – детина щелкнул сапогами сорок пятого размера.
– Я отдал тебе все свои знания. Я обучил тебя лучшим пыткам. Вспомни Советский Союз. Еще в те времена этот поганый цээрушник Дэвид Залкин убежал из концлагеря в Узбекистане, куда мы его заключили.
– Я помню, – кивнул полковник. – Он ушел лесом. По пояс в снегу. Мы не думали, что он так хорошо ходит по снегу.
– Ушел-ушел-ушел. На снегоходах не догнали негодяя. И он спутал все наши карты в Афганистане. А теперь мы не можем найти его и здесь.
– Нету его в автобусе.
– Найти его. Найти, найти, найти!
– А этих? Расстрелять? – в предвкушении хорошей забавы улыбнулся голубоглазый, хищно разглядывая пленных.
– Пусть катятся на…
Последнее, нецензурное, слово генерал произнес с особо противным акцентом.
– Катитесь, – по-английски бросил полковник.
Пассажиры загрузились в автобус, и он сорвался с места, как наскипидаренный мулл.
– Вот вам, – сделал бывший шериф непристойный жест, оглядываясь на русских через заднее стекло.
Через час показался Караван-сити. И у друзей перехватило горло от восхищения.
Город был красив. Он очаровывал, брал в полон сердца, магически приковывал взор. Он будто сошел с картинок комиксов. Вверх скалами вздымались небоскребы самых причудливых форм. Внизу ютились домишки. Через серебристую реку были перекинуты ажурные прекрасные мосты. Вечерело. Небо окрасилось в мягкие цвета. Низкие редкие облака плыли неторопливо вдаль. А за Караван-сити начинался Атлантический океан.
– Величественно, – искренне воскликнул Лаврушин.
– А то, сынок, – с гордостью кивнул бывший шериф.
– Смотри, – Степан ткнул Лаврушина локтем.
За автобусом вдалеке чернела точка. Она разрасталась. И вскоре приобрела очертания длинного лимузина с черными стеклами.
– В черной черной машине сидит черный черный пес, – занудил Степан.
– Помолчи, а, – нервно воскликнул Лаврушин. Он решил в случае чего попросить взаймы у шерифа револьвер, но не был уверен, что оружие поможет, тем более когда боишься не только нажимать на спусковой крючок, но и держать его в руке. – Пригнись. Может, не заметят.
Черная машина начала обгонять автобус. Некоторое время она шла сбоку на одной скорости, будто раздумывая, стоит ли автобус внимания. Потом прошла вперед. Неуверенно ехала. Водитель будто раздумывал, как быть.
– Господи, – прошептал Лаврушин.
Машина увеличила скорость. И вскоре скрылась из виду за поворотом.
– Повезло, – выдохнул с облегчением Степан.
– Пока – да, – кивнул Лаврушин.
Как долго они могут скрываться.
Те, кто их преследовали, обладали сверхъестественным чутьем. Пока провидение хранило друзей. Но кто в серьезных делах серьезно рассчитывает на провидение?
* * *
– Вы опоздали, – сказал администратор отеля «Атлантика». Он был похож на своего коллегу из «Ползучей звезды», как родной брат, только лет на двадцать постарше.
– Нет номеров? – разочарованно произнес Степан.
– Нет номеров с обзором.
– Обзором чего? – брякнул Лаврушин и тут же пожалел о своих словах.
Администратор посмотрел на него с подозрением. Похоже, каждый человек в Америке обязан знать, на что тут обзор и мечтать о том, чтобы место осталось.
– Как нет мест с обзором?! – вслед делано возмутился Лаврушин.
– Желающих много.
– И что нам делать?
– Могу предложить номер на другой стороне. А обзор в холле.
– В холле?
