- Амальда, предупреди Дейва. Видишь их маневры? - Говоря это, Брус плавно передвигался в более удобное положение для групповой работы.
Полицейские ЛЕО и два охранника видели теперь вновь прибывших и их целенаправленное движение, которое сначала казалось бесцельным. Эти охранники, джентльмены, у которых был кроткий вид, на самом деле, были сильными кинетиками и могли лишить взрослого человека возможности двигаться, не пошевелив пальцем.
Прежняя смена вышла из цепи, опуская и бросая плакаты и готовясь уходить. Некоторые люди из толпы мирно наблюдали с тропинки, а потом начали приближаться к парку.
Амальда стала передавать, сначала тихо, чувство огромной усталости, абсолютной скуки и неприятия этой активности.
Брус пошел дальше по улице, улавливая и усиливая интенсивность ее передачи. Он наблюдал за Рожниным, видел, как тот застыл, его голова медленно и безошибочно повернулась к Амальде. Группа, в которой она стояла, сдвинулась, и она осталась одна.
"Великолепное противостояние", - сказал себе Брус Ваден со странной объективностью. Словно с помощью магической силы или по общему согласию все незаметно отступили от двух действующих лиц, оставив между ними проход.
- Не бойся, малышка, - шепотом сказал ей Брус, мысленно пытаясь поддержать передачу и скрывая внутреннее нежелание делить Амальду с кем-либо вообще.
Вдруг он почувствовал поддержку, неописуемую мысленную поддержку и контакт с Дэфидом оп Овеном, который через него говорил с Амальдой. И это не был просто Дейв, но что-то… нет, кто-то еще.
Зона была охвачена молчанием, осталась только передача Амальды, которая стала импульсивной. Брус усиливал ее, представляя, как его учили, что эмоции - это что-то видимое, с ними нужно обращаться как с чем-то материальным, с видимым и осязаемым, как вода, падающая вниз и заливающая все своим потоком.
События развивались, как в замедленном кино. Рожнин сначала тяжело поставил вперед одну ногу, потом другую, как человек, пробирающийся через черную тягучую массу, липкую и слишком сладкую. Лицо мужчины исказилось от напряжения.
Амальда стояла, слегка приподняв подбородок, с такой же царственной осанкой, как на сцене на заводе, настолько уверенная в себе, что почти обманула Вадена.
Все двигались медленно: пикетчики, настоящие и фальшивые, бросали слишком тяжелые плакаты, опускались на землю, разваливаясь в позах полного изнеможения. Это заставляло полицейских ЛЕО, хотя они очень старались сопротивляться давлению, опускаться на колени, ложиться лицом на землю.
Стояли только Амальда, Брус и Рожнин. Она глубоко вздохнула и прямо посмотрела в глаза Рожнину: она сделала это впервые.
И Брус был прав, что Ваша (она легко нашла ему уменьшительное имя, хотя он думал о себе, важничая, только как о Всеволоде Рожнине, индивидуальность Ваша была здесь тоже) хорошо выглядит, со стройной фигурой и чувствительными руками. Ей нравились у мужчин длинные пальцы красивой формы. Она бы сама хотела иметь такие руки.
- Хорошо, я здесь, - сказала она громко и вызывающе.
Он жадно пожирал ее глазами, словно умирал из-за существа, которое скрывалось под покровом ткани.
- Ты моя. Я, Всеволод Рожнин. Скажи, что ты моя.
Это его мысль ударила ее. Ей хотелось смеяться, петь, потому что его мысль не могла пойти дальше ее мозга. Эта мысль не могла дойти до Бруса, стоящего не более, чем в пяти футах от нее. Если она не захочет передать ее дальше!
- Ну, и чего же вы хотите? - спросила она тихо, потому что сознание могущества над другим человеком делало ее робкой.
Некоторые из его парней поднимались на ноги, потому что Амальда выключила часть общего излучения, чтобы разговаривать с Вашей. Через Всеволода Рожнина она передала мимолетную мысль о тошноте, что мгновенно заставило их опуститься на траву. И так же мгновенно она отвела настоящую болезнь. Затем она полностью выключила эмпатическую передачу, зная, что ее прекращение достаточно дезориентирует жертвы, и они больше не доставят хлопот.
- Я думаю, вам лучше пойти с нами, Всеволод, - сказала она Рожнину и взяла его за руку, поворачивая и направляя его к Центру, словно у него не было другого выбора. Брус подошел с другой стороны, и они пошли вместе.
Рожнин был ошеломлен, он поджал губы. Он смотрел на Амальду, когда она вела его, за руку, как мать ведет домой блудного сына. Привратник кивнул троице, когда они прошли в парк Центра.
- Что случилось с вашим здравым смыслом, оп Овен? - спросил Франк Жиллингс. - Пустить в муниципалитет не только Амальду и Вадена, но и Рожнина? Господи, это то, что он хотел от Амальды…
- Спокойнее, Франк. Группа имеет задание, она совершенно за конна.
- В муниципалитете нет беспорядков…
Дэфид удивленно поднял брови.
- Нет? Как говорит Рожнин, раздражение растет, и не сделано ничего конструктивного. Каждая этническая группа настаивает на том, что ее членов ставят в худшие условия обвинениями и контробвинениями, пока посредник откладывает слушание и не делает ничего, кроме демонстрации плохих манер парламентариев. Жаль. Команда собирается разрядить обстановку, чтобы возобладал здравый смысл. Рожнин имел веские причины, когда ему нужен был талант Амальды.
Дэфид также не сказал, что он заключил с Рожниным сделку, чтобы тот присоединился к Центру. Все, чего он хотел, - это быть уверенным, что распределение работ будет справедливым. "Нет, не все, - поправил себя Дэфид, - но Рожнин выбрал неправильный путь".
Дэфид успокаивающе улыбнулся изображению Жиллингса на экране.
- Теперь он часть команды, а она выполняет приказы Центра.
- А Рожнин? - насмешливо спросил Жиллингс.
- Как я объяснял вам, Франк, Рожнин с точки зрения парапсихики мертв ко всем остальным. Он и Брус Ваден до некоторой степени теперь чувствуют друг друга. Они оба тренируются, но Рожнин - это талант, который подходит только для Амальды. Она в центре всего. Вы можете сказать, что ему нужна узда.
Франк Жиллингс усмехнулся, несколько успокоенно. Затем, выставив подбородок, он посмотрел на директора.
- Вы собираетесь начать воздействие на членов правительства, чтобы внести поправку в закон о неприкосновенности талантов?
- Немедленно. Конечно. - Дэфид улыбнулся, явно злясь. - Сенатор Гринфилд поможет нам провести через Сенат поправку к закону, который будет в повестке дня следующей сессии.
- Гринфилд?
- Да. Рожнин пригласил его сюда в Центр для беседы. Сенатор оказался сговорчивым.
Комисар ЛЕО растерялся.
- Какие у вас дела с Гринсфилдом? Изливаете на него доброту и любовь?
- Господи, нет. Ему только показали, что Центр - не меньшинство, а собрание меньшинств, так как представлены все этнические группы. Он объехал территорию и сразу понял, что дома - совсем не такие роскошные, как он представлял себе раньше, с плавательными бассейнами и свободным местом, где можно поселить еще людей. Он, действительно, похвалил наши планы и экономное использование льгот.
