спальни заехал робот. Что он сделал — непонятно, но все стали падать на пол и скручиваться в позу эмбриона.
Открыл глаза. В месте, где я оказался, было сумрачно. Я лежал на металлической койке без матраса. Сел на койку и осмотрелся. Кровать, на которой я сидел, занимала больше всего места. Рядом находился туалет и крошечный умывальник. Потрогал лицо. Левый глаз сильно опух. Нос тоже, но вроде он не сломан. Комбинезон весь забрызган моей кровью. Кулаки тоже разбиты. Хуже всего, что сильно болело раненое плечо. Расстегнул комбинезон и посмотрел, что там. Наклеенная на рану повязка в крови. Попытался вспомнить, когда мне досталось и не мог. Похоже, когда тащили сюда, разбередили рану.
Хотелось пить, а ещё больше есть. Голодный желудок урчанием напомнил о себе. Попытался вспомнить, когда ел в последний раз. Оказалось, что ещё с Ланой. Прошли уже местные сутки, а возможно, и не одни. Кто знает, сколько он здесь находится и где это здесь? Маленький железный закуток, где я оказался, сложно назвать комфортным. На стенах в углах и на полу одна ржавчина. Помещение спальни в миграционном центре выглядело стерильной палатой больницы по сравнению с тем, где он оказался.
Пить. Встал и сделал несколько шагов до мойки. Кран со скрипом открылся и в мойку потекла тонкая струйка воды. Набрал полные ладони воды с жадностью напился, после попытался умыться и смыть засохшую кровь. Меня это освежило, голова немного прояснилась.
— Может, открыта? — я с надеждой посмотрел на дверь.
Дверь оказалась закрытой и, судя по вмятинам, оставленным на ней, её уже проверяли на прочность.
«Похоже, я в местной тюрьме, — решил для себя. — Неужели я прикончил этого хмыря, что лежал на моей кровати? Жаль, если так».
Вот только я не выяснил, какое наказание здесь за это полагается. Этого хмыря мне было совсем не жалко. Он мог просто освободить мою койку и остался бы жив. Впрочем, что сделано, то сделано. Вскоре я понял, что драка позволила мне выплеснуть накопившуюся злость и немного забыть произошедшее между мной и Ланой. По крайней мере, в тюрьме должны кормить, а здесь почему-то не кормят.
Не знаю, сколько времени прошло, когда в двери открылись и на пол выпал небольшой цилиндрик черного цвета. Что это, я не понял. Сначала подумал — бомба, но взрыва не происходило, и тогда я осторожно подошёл и посмотрел. На нём оказалась надпись, и я попытался её прочитать: «Универсальный энергопаёк Шмидта». Батарейка, что ли? Зачем мне батарейка? И куда я её должен вставить?
Посмотрел на единственную панель, тускло освещавшую помещение. Зачем она мне? Решил всё-таки поднять этот паёк с пола. Вот только когда поднял, заметил ещё одну надпись. Видимо, она была сделана для таких, как я: «Съедобно». Значит, точно тюрьма. Распечатал упаковку, обнаружил внутри что-то прозрачное, очень похожее на силикон. В других условиях точно не стал бы это есть, а так, зажмурившись, откусил кусочек и прожевал. Почти безвкусно. Возникло ощущение, что жуешь какой-то парафин. Впрочем, жутко хотелось есть, и я откусил ещё — почувствовал кислинку. Так я съел всё и понял, если не чувство голода, я бы никогда не стал есть это. Впрочем, выбора у меня не было и через несколько часов из двери выпал такой же цилиндрик и мне снова пришлось его грызть. Когда грыз, представлял, что это такой фрукт. Мы с Ланой покупали на этой станции несколько штук на пробу.
Утро у меня началось с того, что со скрипом открылась входная дверь.
— Выходи!
От яркого света я не мог рассмотреть кто это, но послушно вышел из камеры. Меня привели в другое помещение, немного больше, чем у меня. Там не было кровати, но имелись стол и два стула.
— Садись, — сказал сопровождающий и вышел из помещения.
Сейчас много прояснится. Вскоре в помещение зашёл молодой парень, немного старше меня, в знакомой форме. Именно в такой форме был капитан, который допрашивал меня на предыдущей станции. Разница только в нашивках на форме.
Он сел на другой стул и задумчиво посмотрел на меня. Я тоже ждал.
— Расскажи мне, зачем ты напал на того разумного?
Что я должен был ему ответить? Что был тогда очень зол, он мне очень удачно подвернулся и я выместил всю злость на нём? Решил не отвечать на этот вопрос. Всё равно не поймёт моё мычание.
— Где твой адвокат? Девушка-креатка?
Пожал плечами в ответ. Ведь я действительно не знал, куда она полетела.
— Что молчишь?
— Я не говорю, придурок, — ответил ему.
— Ничего не понял.
Видимо, он понял, что я не говорю, и пустился в пространные размышления о том, что нужно в обществе вести себя достойно.
Мне стало интересно, где он нашёл общество: здесь или на той станции? Общество, которое мне попадалось, пыталось меня постоянно обмануть захватить и прикончить. Даже стало интересно: достойно я прикончил восьмерых пиратов или нет, или Лана поступила со мной достойно? Как-то мне всё время не везло с обществом. Видимо, он понял, что мне его размышления далеко до лампочки, и отправил обратно в камеру.
Элидель осматривал повреждения челнока вместе с техником.
— Что скажешь?
— Глава, вы же сами видите, вся система невидимости вышла из строя. То же самое с силовой защитой. Нам повезло, что этот эсминец хуманов не попал по челноку. Как он нас только смог обнаружить?
— Псион сильный у него был на борту, вот он нас и почувствовал.
— Тяжелый случай. Нам нужен теперь ремонт на верфи нашего клана. Если раньше я мог что-то попытаться заменить на похожее, то сейчас совсем без вариантов.
— Нас теперь наверняка ищут.
— Уверен, что вы, глава, придумаете, как нам решить этот вопрос.
— Всё совсем не просто. Мне нужно подумать.
Он вернулся в рубку. Пилот уже спрятал челнок в астероидном поясе необитаемой системы, куда они вышли.
— Как там дела? — спросил пилот, когда он вошёл в рубку.
— Всё плохо. Многое сгорело. Техник разбирается.
— Мы совсем без защиты остались. Небольшой метеоритный поток попадётся при разгоне и из челнока получится дуршлаг.
— Понимаю. Кто знал, что так выйдет. Надеюсь, техник сможет восстановить силовую защиту. Как у тебя обстановка?
— Система нежилая. Из кораблей есть только пират, который прячется на орбите третьей планеты.
— Кого он здесь вылавливает?
— Кто его знает.
