Ночью у него начинается бред. Ещё трое суток он не приходит в сознание, состояние его неуклонно ухудшается. Врач бессилен. «Ведьма» с образцами вируса отправляется к ближайшей военной лаборатории, но до той неделя пути, а за трое суток заболевают ещё семеро, в том числе сам врач. Солдат умирает. При вскрытии видны совершенно разрушенные печень, почки, лёгкие, мозг. Человека словно пожрало живьём.
Эмилия Лидс складывает два и два. Стандартный вирусофаг из армейской аптечки – мощнейшее средство. Природа терраформированной планеты не способна породить вирус, который был бы ему не по силам. Значит, вирус собран искусственно.
«Физики, – говорит она тихо. – Они такие же физики, как я. Это биологи».
Ночью она собирает командиров. Почти у всех по лицу и рукам алеют пятна воспалённой кожи – признак подступающей гибели. Здоровы только Маршем и ещё двое. Маршема полковник Лидс назначает командиром группы на случай своей смерти. Она уже доложила об инциденте в службу биологической защиты флота.
У мантийцев расторможенный иммунитет, поэтому они переносят заразу, которой сами не болеют. Ангелоподобные создания, которые трогали солдат за руки и звали купаться, в действительности были чумными крысами. «Мы больны, – говорит полковник, – мы скоро умрём. Но у нас есть боевая задача. А на Дожде есть маленькие мантийчата, которые здесь родились. Вы понимаете, о чём я?»
Офицеры молчат.
«Нам останется два-три года, – продолжает Эмилия Лидс, – но это лучше, чем умереть сейчас».
И в посёлок идут танки.
Николас отложил планшетку и попросил кофе. ИскИн уточнил: «Как обычно?» – и Реннард кивнул. Мелькнула мысль, что в отсутствие ти-интерфейса как-то спокойнее. Все-таки просьба, высказанная вслух, – не то, что смутное полуосознанное желание. «Ти-интерфейс запустили в широкое производство, – думал Николас. – Пройдёт какое-то время, и он изменит человека не меньше, чем изменяет сейчас пресловутая мантийская операция. Люди научатся абсолютно контролировать свои мысли. Это, пожалуй, грандиознее, чем способность контролировать метаболизм.
Как ни взгляни – судьба человека в том, чтобы изменяться. Только что-то он всё никак не изменится…»
Повернулась дверная ручка. Николас обернулся, приподнялся в кресле, заранее улыбаясь.
Вошёл Эрвин.
Он выглядел спокойным и умиротворённым. Пожалуй, хорошо отдохнувшим, будто и не провёл несколько часов в спортзале. Николас понял, что сегодня он тренировал не боевые приёмы, а другие, таинственные техники ки-системы: все эти «ши-рол», «о-зэн» и прочие «унисоны десяти флейт». Фрайманн всегда двигался с волчьей ловкостью и совершенно бесшумно, но после таких тренировок он словно вовсе отрывался от пола и парил в воздухе, как призрак. «Так и выглядит настоящий кан-линг», – объяснял он когда-то. Николас тогда ещё не отказался от идеи освоить ки хотя бы на начальном уровне. «Учебный кан-линг похож на маваши-гэри, – говорил Эрвин, – а настоящий – это просто разновидность походки, но очень полезная разновидность». Ему пришлось объяснять, что такое маваши-гэри, но терпением он обладал безграничным.
Когда он рассказывал о чём-нибудь, то часто отвлекался на всякие интересные, с его точки зрения, детали и аналогии. Иногда Николас возвращал его к первоначальному предмету беседы, иногда просто молчал и слушал обстоятельные разъяснения, краткие, но всё равно бесконечные… Кто бы подумал, что немногословный Чёрный Кулак умеет и хорошо говорить, не только хорошо драться. Николас смотрел на серьёзное лицо Эрвина, на его сощуренные, отстранённые глаза, спокойно сложенные пальцы, и улыбался, вначале про себя, потом открыто… Эрвин, конечно, замечал, что Николас совершенно потерял нить его мысли, но почти всегда с опозданием. Тогда он смущался и сердился на себя. «Невнимательность, – ворчал он, – корень всех бед». Николас смеялся и спрашивал: наложить на тебя взыскание? Эрвин фыркал, хмурился, но в конце концов тоже начинал смеяться…
Эрвин подошёл и поцеловал откинувшегося к нему Николаса в макушку, потом в губы. Манипулятор поставил на журнальный столик чашку кофе. Эрвин попросил у ИскИна вторую, у Николаса – разрешения закурить и уселся в кресло напротив.
«Каждый раз как заново вижу, – мысленно сказал себе Николас, – насколько он всё-таки красивый человек. Удивительно».
Эрвин заметил его взгляд и недоумённо наклонил голову к плечу.
Николас улыбнулся.
Фрайманн был бос, в одних брюках от полевой формы. Он потянулся, упираясь затылком в спинку кресла: на животе и груди выделились чёткие сухие квадраты мускулов. «Как конфеты в коробке», – подумал Николас. Во рту стало сладко, тело горячо дрогнуло и напряглось, и он подумал, что затащит Эрвина в постель, не прямо сейчас, но через полчаса. Да, через полчаса.
Эрвин закурил. После первой затяжки он задержал дыхание, потом выпустил дым через ноздри, глядя в сторону.
– Завтра летим на Сердце? – спросил он.
Николас взял со стола чашку, отпил глоток.
– Да, – ответил он. – Утром прислали договора для ознакомления. Если не будет сюрпризов… Всё будет хорошо.
Эрвин подумал.
– А Совет? – сказал он. – Неккен подписывает с нами договора, но для Совета Двенадцати Тысяч мы всё ещё вне закона. Как это?
– Законопроект уже подготовили, – ответил Николас и усмехнулся: – Послезавтра проголосуют и примут. Не знаю, какие числа Неккен проставит на этих договорах… Но они могут себе позволить. В Совете болтают, в Неккене делают.
Эрвин неодобрительно пожал плечами.
– Я слышал, – сказал он, – что Совет – марионеточная организация. Но не знал, что до такой степени.
– Тикуаны, – допив кофе, Николас развёл руками. – Неккен – это маска, которую надела империя. Под маской она всё та же.
Эрвин промолчал. Он о чём-то задумался: неподвижный взгляд его устремился в пространство, лицо стало совершенно невыразительным. Манипулятор поставил перед ним чашку, но у него даже зрачки не дрогнули. Минуту спустя Фрайманн наклонился вперёд и сплёл пальцы между колен.
И Николас почувствовал смутную тревогу.
Что-то было не так.
Фрайманн всегда отрешался от окружающего, когда размышлял. Сейчас он выглядел спокойным, очень спокойным, невозмутимым и безмятежным… Таким спокойным он бывал, когда ему предстоял бой. Чем тяжелей и опасней ставилась перед ним боевая задача, тем спокойней он становился. Николас невольно выпрямился в мягком кресле: мышцы напряглись. «Что это, – настороженно подумал он, – почему?» Вспомнилось, что Эрвин сегодня на тренировке отрабатывал не удары, а психотехники… Ки-система обостряет экстрасенсорные способности, мастер может всецело доверять своим предчувствиям. Николас взглянул на него с тревогой. «Эрвин, – безмолвно спросил он, – что ты предчувствуешь? К чему ты готовишься? Что ещё нас ждёт?»
