– Но почему вы остановились на мне?
– Ну, кто-то ведь должен был… Вы путешествуете в одиночестве, вы молоды, вам не страшна гравитация. – Его глаза оценивающе скользнули по атлетической фигуре собеседника. – Более того, я уверен, что ваша новая каюта покажется вам куда более привлекательной, чем старая. Вы совершенно ничего не потеряете. Совершенно!
Капитан шагнул в сторону Байрона.
– Позвольте мне лично показать вам ваши новые апартаменты!
Спорить Байрону не хотелось. Доводы капитана выглядели убедительно.
Они вышли из капитанской рубки. По дороге капитан спросил:
– Вы не могли бы составить мне компанию за ужином завтра вечером? К этому времени мы уже совершим наш первый Прыжок.
– Благодарю. Весьма польщен, – ответил Байрон.
Странно, подумал он. Наверняка капитан хочет проследить за ним, но слишком уж рьяно он берется за дело!
Длинный стол капитана занимал целую стену в салоне. Байрон, единственный из сидящих за столом, был без галстука; он занимал место в центре. Перед ним находилась табличка с указанием его имени. Ошибки не было – слуги капитана были отлично вышколены.
Байрон не страдал излишней скромностью. Он – сын Господина Вайдемоса, и этим все сказано. Но здесь он являлся Байроном Мэлейном, простым смертным, и должен был делать вид, что потрясен и восхищен.
Капитан оказался совершенно прав, говоря, что его новое жилище значительно лучше старого. Прежняя комната была обычной каютой второго класса, новые же апартаменты состояли из двух комнат. Здесь имелась и ванная комната, оборудованная всем на свете, вплоть до воздушного полотенца.
Теперь он находился рядом с «офицерским отсеком», и повсюду натыкался на людей в форме. Завтрак подали ему в каюту на серебряном подносе. Перед обедом внезапно появился парикмахер и предложил свои услуги. Вероятно, так и должно быть, если путешествовать в каюте «люкс», но для Байрона Мэлейна подобные излишества были слишком шикарными.
Перед появлением парикмахера Байрон как раз вернулся с прогулки по кораблю. Он сделал для себя неожиданное открытие. Гуляя, он наткнулся на свою прежнюю каюту – 140-Д – и вдруг обнаружил, что в кармане все еще лежит ключ от нее.
Он остановился, чтобы прикурить сигарету, надеясь втайне, что нынешний жилец этой каюты по какой-нибудь надобности выйдет в коридор. Подождав немного, он нажал кнопку светового звонка на двери. Никто не откликнулся.
Тогда Байрон достал из кармана ключ – на вид простую алюминиевую пластинку – и вставил его в замок. Фотоэлемент сработал, и дверь отворилась. Он шагнул внутрь.
Дверь за его спиной бесшумно закрылась. Он сразу же понял одну вещь. Его старая каюта пустовала. Не было никакой важной персоны с больным сердцем. Постель на кровати выглядела новенькой; нигде никаких следов пребывания кого бы то ни было.
Так что роскошь, в которой его поселили, была лишь предлогом, чтобы заставить его покинуть прежнюю каюту. Они не хотели, чтобы он оставался здесь. Почему? Что их интересовало: комната или он сам?
И вот он сидел за капитанским столом, а в голове у него роились неразрешенные вопросы.
Вошел капитан; все, включая Байрона, встали ему навстречу. Капитан прошел вдоль стола и занял свое место.
Зачем они переселили его?
На корабле играла музыка; стена, разделяющая салон и кают-компанию, была раздвинута. Мягко светился оранжево-красный свет. Салон был полон народу.
Капитан оглядел сидящих за столом и обратился к Байрону:
– Добрый вечер, мистер Мэлейн. Как вам понравилась ваша новая каюта?
– Она прекрасна, даже слишком. Самое лучшее, что я видел в своей жизни. – Байрон произнес тираду невыразительным голосом и заметил, что капитан бросил на него пристальный взгляд.
Подали десерт, и почти одновременно погас свет. Глазам пассажиров открылась великолепная картина. Они увидели Млечный Путь – захватывающее зрелище сияющей диагональной дороги среди звезд.
Разговоры стихли. Заскрипели отодвигаемые стулья, и все головы обратились лицом к звездам. Что-то мягко шептала музыка.
Над головами зазвучал голос:
– Леди и джентльмены! Мы готовы к нашему первому Прыжку. Большинство из вас, я думаю, знают хотя бы теоретически, что такое Прыжок. Многие здесь – кажется, больше половины – еще никогда не ощущали его. Именно к ним мне и хотелось бы обратиться.
Прыжок – это именно то, что заложено в слове, его обозначающем. В цепи время – пространство невозможно двигаться со скоростью, превышающей скорость света. Это простейший закон, открытый в глубокой древности великим Эйнштейном. Но даже при скорости света понадобится много лет, чтобы добраться до звезд.
Теперь давайте отвлечемся от связи время-пространство и перейдем к мало известному понятию гиперпространство, где время и расстояние не имеют различий. В этом «пространстве без пространства», как его иногда называют, таятся гигантские накопления энергии, и наука научилась переносить часть ее в определенную точку обыкновенного пространства. Эта энергия такова, что дает возможность преодолевать большие расстояния в нулевой отрезок времени. Это тот самый Прыжок, который делает возможным межзвездные путешествия.
Мы с вами совершим Прыжок через десять минут. Вас предупредят об этом. Вы ощутите не более, чем секундный дискомфорт, но, надеюсь, при этом все будут сохранять спокойствие. Благодарю за внимание.
На корабле погасли все огни, и только звезды за окнами ярко сияли во тьме.
Казалось, время тянется бесконечно. Внезапно вновь зазвучал тот же голос:
– Через одну минуту мы с вами совершим прыжок. Пятьдесят… сорок… тридцать… двадцать… десять… пять… четыре… три… два… один…
Мир на мгновение перестал существовать. Будто бомба, взорвавшись внутри каждого пассажира, разворотила их сознание и тело.
В это же самое мгновение, за долю секунды, была преодолена тысяча световых лет, и корабль, находившийся раньше на краю солнечной системы, мчался теперь в глубинах межзвездного пространства.
Кто-то неподалеку от Байрона воскликнул:
– Взгляните на звезды!
Жизнь вернулась к обитателям большой комнаты, и за столом прошелестело:
– Звезды! Смотрите!
Вид звезд был теперь совершенно иным. Центр великой Галактики, удаленный от Земли на триста тысяч световых лет, сейчас приблизился, и звезд стало меньше. Они были разбросаны в черном пространстве, излучая при этом холодный свет.
Байрон, сам того не желая, вспомнил вдруг сентиментальное стихотворение, написанное им в восемнадцатилетнем возрасте под воздействием своего первого космического полета; он тогда направлялся на ту самую Землю, которую покинул сейчас столь поспешно. Губы его беззвучно зашевелились:
