Вновь зажегся свет, и Байрон очнулся. Он по-прежнему находился в салоне космического корабля, и сидящие с ним за одним столом люди разговаривали на самые прозаические темы.
Он взглянул на часы и долго не мог отвести от них взгляда. Эти часы он оставлял ночью в ванной; они уцелели после происшествия с бомбой, и с тех пор он неоднократно смотрел на них. Неужели он мог не заметить то, что они пытались сказать ему?
Стекло на них было белым, а не голубым. Оно было белым!
События этой ночи внезапно стали на свои места. Удивительно, как один факт способен перевернуть отношение к происходящему!
Он резко встал, бормоча себе под нос слова извинения. Покинуть стол до ухода капитана было нарушением этикета, но его это мало волновало сейчас.
Он спешил в свою комнату, перескакивая через несколько ступенек, впопыхах забыв, что можно воспользоваться лифтом. Он влетел в каюту и первым делом осмотрел ванную и встроенный туалет. Он не очень надеялся поймать кого-либо. То, что они могли сделать, они уже давно сделали.
Байрон тщательно исследовал свой багаж. Отличная работа! Не оставляя никаких следов, они похитили его документы, пачку писем от отца, даже капсулу с письмом к Хенрику с Родии.
Так вот зачем им понадобилось переселять его! Их не интересовала ни старая, ни новая комната; им был важен сам процесс перемещения. В их распоряжении оказалось около часа времени, чтобы рыться в его багаже и совершить то, что они совершили.
Байрон ничком упал на кровать и постарался сосредоточиться. Отличная поездка! Спланированно все без исключения! Если бы не часы, он даже не смог бы догадаться о том, как прочны сети, которые сплела в космосе Тирания.
Раздался звонок в дверь.
– Войдите, – сказал Байрон.
Это был стюард, который вежливо сказал:
– Капитан хотел бы узнать, не может ли он чем-нибудь помочь вам. Вы выглядели не вполне здоровым, когда вставали из-за стола.
– У меня все в порядке, – ответил Байрон.
Какова слежка! Он понял, что ему не оставили выбора, и что корабль неуклонно везет его к гибели.
Сандер Джоунти холодно встретил взгляд собеседника.
– Говоришь, что-то пропало?
Ризетт провел рукой по щеке.
– Что-то пропало. Не знаю, что именно. Думаю, это тот документ, который нам нужен. Мы знаем о нем одно: он датируется две тысячи пятнадцатым годом по примитивному земному календарю и что он представляет опасность.
– Можем ли мы быть уверены, что пропавший документ – то, что нам нужно?
– Вполне. Он охраняется по приказу правительства Земли.
– Ерунда. Земляне охраняют любой документ, связанный с догалактическим периодом. Это одна из их идиотских традиций.
– Но этот документ – особый случай. Ведь он похищен, а они продолжают охранять пустую папку.
– Представляю их лица, когда они обнаружат пропажу своей жалкой реликвии! Хотя мне и не нравится, что документ у молодого Фаррилла. Я надеялся, что после обыска он окажется в твоих руках.
– У мальчишки документа нет, – улыбнулся его собеседник.
– Откуда тебе это известно?
– Потому что документ похищен более двадцати лет назад.
– Что?!
– Его никто не видел более двух десятилетий.
– Ложь. Повелитель узнал о нем всего шесть месяцев назад.
– Тогда девятнадцать с половиной лет назад его похитил кто-нибудь другой.
Джоунти на мгновение задумался, потом сказал:
– Ладно, это неважно.
– Почему же?
– Я давно нахожусь на Земле. И если до моего прибытия сюда я еще мог поверить, что на Земле способна храниться какая-нибудь серьезная информация, то сейчас очень в этом сомневаюсь. Ну, посуди, сам: когда Земля была единственной населенной планетой Галактики, она имела лишь примитивное вооружение. Самое серьезное оружие, которым располагали земляне – малоэффективные атомные бомбы, и они не смогли даже от них создать элементарной защиты. – Он указал рукой на горизонт, где то и дело возникали голубые радиоактивные вспышки.
Затем Джоунти продолжил:
– Все это я понял, только прибыв сюда. Странно было бы предположить, что можно научиться чему-нибудь полезному у общества с таким уровнем военного развития. Здесь загублено искусство, загублена наука, а жители Земли упорствуют в поддержании культа примитивизма, оставшегося с прежних времен.
Ризетт возразил:
– Но наш Властитель был мудрым человеком. И он особенно подчеркивал, что этот документ наиболее опасен из всех, известных ему. Вспомни, что он говорил! «Это повлечет гибель Тирании и гибель всех нас, и оно же пробудит к жизни всю Галактику».
– Властитель, как и все смертные, мог ошибаться.
– И все же, сэр, пока что даже мы не знаем содержания этого документа. Возможно, в нем содержатся чьи-то неопубликованные исследования. Или документ имеет отношение к оружию, которое земляне вовсе не считают оружием, потому что с первого взгляда оно таковым не кажется…
– Чепуха. Ты человек военный и, конечно, лучше в этом разбираешься. Но если на свете и есть какая-нибудь наука, которая постоянно прогрессирует, то это лишь военная технология. Никакое потенциальное оружие не могло быть не выявлено за десять тысяч лет. Думаю, Ризетт, что нам пора возвращаться на Лингану.
Ризетт пожал плечами. Он не был убежден в правоте собеседника. Джоунти и сам до конца не верил в то, что говорил. Плохо дело! Любой житель Галактики мог сейчас обладать этим проклятым документом.
А если он у тиранийцев?! Нет, лучше уж пусть это будет Властитель. Потому что документ мог попасть к человеку типа Аратапа! Аратап! Единственный после Властителя человек, чьи поступки невозможно предсказать; наиболее опасный из всех тиранийцев.
Саймок Аратап – коротышка с круглыми маленькими глазками. Его предками были путешественники, покинувшие когда-то свои неуютные миры и отправившиеся на поиски лучшей жизни к планетам Королевства Космической Туманности.
Его отец возглавлял целую эскадру небольших космических кораблей. На своем долгом пути эти корабли ломались, возрождались и вновь попадали в крушения; иногда они терпели поражение от нападавших на них больших и мощных линкоров.
Миры Королевства Космической Туманности были устроены на старый лад, но тиранийцы быстро переделали их. Благодаря силе и скорости своих кораблей им удалось подавить соседние королевства одно за другим, оставшиеся просто-напросто перешли на сторону более сильных тиранийцев. Каждому хотелось сохранить хотя бы ощущение безопасности, а не дрожать в ожидании, когда наступит его очередь.
