Утром измученная кошмарами Сарри вышла в коридорчик, где и нашла Лильке в обществе Наврена. То, что она лишь предполагала, превратилось в вопиющую действительность, неизбежную, как закон природы. Несколько следующих дней она провела, заперевшись в своей каюте, где якобы ломала голову над неразрешимыми виртуальными задачками Эджи.
Предпосылка ситуаций была одинаковой: больные ксенофобией внеземные существа уничтожают «Паутину». Все ее старания до них достучаться не давали результата... Это, однако, утратило теперь всякий смысл. Смысл имело одно — отвратительное настроение самой Сарри.
Наставник почти не обращался к Голосу после пробуждения. Но она даже не поинтересовалась причиной. За несколько часов до посадки Эджи явился к ней в каюту в облике старика и спросил, не желает ли она прогуляться в его обществе.
Они направились в астрономическую лабораторию, пустую, несмотря на предстоящую важную работу. Сарри не исключала, что специалисты покинули свои рабочие места по приказу. На главном экране было высвечено изображение безымянной планеты: бледный шар, холодный и безликий. Сарри не могла на нем сосредоточиться. Ей пришлось изображать интерес.
— Мы узнали что-нибудь новенькое? — осведомилась она.
— Узнали, и немало, — ответил старый Наставник. — Но по большей части это — малозначительные сведения.
Стоящие открытия ждали человека. Она знала, что это запрограммировано.
Сильная искусственная рука больно сжала ее плечо.
Сарри не желала говорить о любовниках в соседней каюте. Вместо этого она сообщила тоном, каким делаются вынужденные признания:
— Я хочу прожить великую жизнь.
— Ты ее проживешь, — без колебаний обещал ей спутник.
— Хочу, чтобы ты и другие Наставники говорили обо мне миллионы лет.
Хватка ослабла. Она не услышала: «Так и будет», даже «Возможно, так будет». Ведь такой возможности не существовало. Простая представительница органической жизни не заслуживала подобной славы.
Не глядя на Эджи, она буркнула:
— Спасибо.
— За что, хотелось бы мне знать?
— За помощь. За терпение. — Она помолчала, стараясь побороть подступающие слезы. — За то, что сделал из меня самый лучший Голос, каким я только могла стать.
— Никем другим ты и не могла стать, — заверил он ее.
У фукианов было в ходу оскорбление: «Не-лезь-на-чужую-горку». Она размышляла о его смысле, пока Эджи не спросил сочувственно:
— О чем ты думаешь, дитя мое?
Она посмотрела в его искусственное лицо, хрустальные глаза, черные и еще более чуждые, чем у любого внеземного создания на «Паутине», и призналась:
— Ты мне ближе, чем любой представитель моего собственного вида.
Наставник встретил ее слова негромким смехом, потом больно стиснул плечо и молвил:
— Именно так и должно быть. Так всегда и бывает.
Звездолет опустился на гладкое ледяное поле, твердое, как гранит, ровное, как сон, и отпугивающе-холодное. Традиция и логика требовали, чтобы первым на поверхность вышел не самый ценный член экипажа. Эджи предоставил эту честь Сарри. Она натянула тяжелый защитный скафандр, подняла большой палец и въехала в главный воздушный туннель, чтобы оттуда спуститься на лед.
— Именем Наставников, родителей всех и каждого, я заявляю права на это прекрасное суровое место! — провозгласила она.
Лед появился вследствие сотрясения. Однако Наврен не сказал точно, какое конкретно природное явление было этому причиной: столкновение с кометой или вулканическая деятельность. Возможно, сочетание того и другого; на основании этой гипотезы он выстроил сложные модели с кометным дождем, дырявящим кору и приводящим к появлению скал.
С той поры непрерывные ветры отполировали ледяную поверхность до зеркального блеска. Нарушение этой хрустальной красоты казалось святотатством, но Лильке требовались образцы с глубины, незатронутые космической радиацией. Наврен помог завести портативный буровой станок. Несколько минут бурения — и у них в руках оказался первый образец размером с кулак. Уже он стал драгоценностью: на его поверхности красовались ископаемые микроорганизмы, жившие прежде в океане, скованном впоследствии зимой продолжительностью в сто миллионов лет.
Ископаемые оказались, как и ожидалось, немногочисленными и простыми по организации; они напоминали бактерии. Лильке выделила их базовую ДНК, восстановила пробелы в цепочке и расшифровала генетический код. Потом в длинном аквариуме, занимавшем половину бортовой лаборатории — в этом холодном, темном океане — она создала из аминокислот и жиров живые существа и стала наблюдать за их развитием.
Несмотря на бедность планеты, на ней сохранилась жизнь. Бактерии Лильке оказались вялыми, так как черпали энергию в анаэробном химическом процессе; судя по их количеству во льду, на большой улов не стоило рассчитывать. Лильке и Наврен предупредили остальных, что даже подо льдом, в потайных океанических садах, жизнь скудна. Однако найденные создания выжили, невзирая на враждебные условия, и тем вызывали восхищение: они просуществовали несколько миллиардов лет, при них погибали светила, при них жалкий конец постиг Землю...
Эджи созвал общее собрание и дал людям и фукианам задание найти способ проникнуть в глубь загадочного моря. Наврен предложил прибегнуть к ядерным зарядам и таким способом к концу дня прорваться через двухкилометровую ледяную толщу. Однако победил более консервативный подход. Мощные реакторы звездолета закачают тепло под ледяной колпак и прогрызут таким образом глубокую дыру; ввысь взлетит фонтан горячего пара, который немедленно замерзнет и упадет в виде снега. Впервые за огромный срок на планете пройдет долгий спокойный снегопад.
Сарри вдруг до смерти захотелось принять во всем этом участие. Однако оборудование — насосы, генераторы и прочее — уже прошло испытание на тысячах подобных планет, поэтому ее помощь свелась к ожиданию в специальном павильончике вблизи скважины и бдению на случай возникновения механических неисправностей, вероятность коих была равна вероятности очередного столкновения с кометой. Для нее, привыкшей к напряженной работе ума, скука была сущим адом. Сарри смотрела на гигантский гейзер, совершенно не слыша его чудовищного рева. Страх, что это и есть миссия, уготованная ей судьбой, холодом пробирался в сердце девушки.
За время дежурства зашло все солнечное ожерелье. Температура опустилась еще на долю градуса, ощущение вечной ночи усугубилось. На второй день, когда Сарри уже раздумывала, не расплакаться ли ей, у нее за спиной появился Млечный Путь — величественный звездный туман, прекрасный, как никогда, поделившийся с рукотворным гейзером сочностью красок.
