Стая Шрамозадого вошла в комнату, и Резчица отступила на чердак, давая ему место.
Джоанна высвободила руку из-под раненого шипастого и отступила, сама оказавшись около двери. За дверью было больше стай, чем она могла себе вообразить, и они стояли ближе, чем ей приходилось видеть. В туманной темноте их факелы казались неясными светляками.
Взгляд Джоанны метнулся к очагу.
— Смотри, я за тобой слежу!
Элементы Шрамозадого расселись вокруг подушки. Большой положил свою голову возле головы раненого. Сначала раненый все так же продолжал свистеть с придыханием. Шрамозадый ему что-то булькал. В ответ раздалось щебетание, почти красивое. Что-то сказала Резчица с чердака. Они со Шрамозадым стали переговариваться.
— Ну и что? — спросила Джоанна.
— Джа — этот фрагмент — он не «говоритель», — донесся голос Резчицы.
— Хуже того, — отозвался Шрамозадый. — По крайней мере сейчас я не могу разобрать звуки его мысли. В них нет ни смысла, ни образа. Я не знаю, кто убил Описателя.
Джоанна шагнула обратно в комнату и медленно подошла к подушке. Шрамозадый раздвинулся, но не отошел от раненого элемента. Джоанна встала на колени между двумя его элементами и погладила длинную окровавленную шею.
— Джа, — произнесла она, стараясь как можно лучше выговорить этот звук, — будет жить?
Шрамозадый провел по телу тремя носами, мягко нажимая на раны. Джа дергался и посвистывал, но был неподвижен, когда Шрамозадый надавливал на его задние ноги.
— Не знаю. Почти вся эта кровь — просто пятна, скорее всего от других элементов. Но у него сломан позвоночник. Даже если этот фрагмент выживет, пользоваться он сможет только двумя ногами.
Джоанна задумалась, пытаясь представить себе эту перспективу с точки зрения народа стай. И ей она не понравилась. Пусть это не имело смысла, но для нее «Джа» был по-прежнему Описателем. Для Шрамозадого это был просто фрагмент, орган свежего трупа. И еще поврежденный. Она посмотрела на Шрамозадого, на его большой элемент, на убийцу.
— И что ваш народ делает с такими… остатками?
Три его головы повернулись к ней, и она увидела, как вздыбилась шерсть на его шеях. Его синтетический голос прозвучал высоким стаккато.
— Описатель был хорошим другом. Мы могли бы построить для него двухколесную тележку, чтобы Джа мог возить на ней свой задний конец. Труднее всего будет найти для него стаю. Ты знаешь, что мы ищем сейчас другие фрагменты, может быть, что-нибудь соберем. Если нет… ладно, у меня только четыре элемента. Попробую его в себя встроить. — Пока он говорил, одна из его голов гладила раненого элемента. — Только я не уверен, что это выйдет. Описатель был личностью с безалаберной душой, никак не пилигримом. И такой, как есть, я ему никак не подойду.
Джоанна плюхнулась назад. В конце концов, Шрамозадый не отвечает за все, что во вселенной неправильно.
— У Резчицы отличные составители. Может быть, найдется что-то подходящее. Но ты пойми… для взрослого элемента очень трудно влиться в стаю, особенно для не-говорителей. Отдельные элементы, такие, как Джа, часто умирают по собственной воле — просто перестают есть. А иногда… ты сходи как-нибудь в гавань, посмотри на рабочих. Там есть большие стаи, но у них разум идиотов. Они даже не могут держаться вместе: малейшая трудность — и они разбегаются в разные стороны. Так кончаются неудачные попытки восстановления стай.
Голос Шрамозадого переходил от одного элемента к другому и наконец затих. Все его головы повернулись к Джа. Раненый элемент закрыл глаза. Спит? Он все еще дышал, но теперь чуть при этом булькал.
Джоанна посмотрела на дверь, ведущую на чердак. Резчица выставила оттуда одну голову. Перевернутое лицо смотрело на Джоанну. В другое время это могло показаться комичным.
— Если не случится чуда, то Описатель сегодня умер. Пойми это, Джоанна. Но если фрагмент выживет, пусть и не надолго, мы, быть может, найдем убийцу.
— Как, он же не может общаться?
— Да, но показать нам он сможет. Я велела солдатам Хранителя проследить, чтобы персонал находился в своих квартирах. Когда Джа успокоится, мы проведем перед ним каждую стаю замка. Фрагмент наверняка помнит, что случилось с Описателем, и хочет нам это сказать. Если среди убийц был кто-то из наших стай, он ее узнает.
— И поднимет шум.
Как собака.
— Верно. Так что сейчас главное — обеспечить ему защиту… и надеяться, что наши доктора его спасут.
***
Остальные части Описателя нашли через пару часов на башне старой стены. Хранитель заявил, что, по всей видимости, стая или две вышли из лесу и залезли на башню, возможно, в попытке проследить за площадками замка. Это был признак непрофессиональной и ненужной попытки: ничего с этой башни не разглядишь даже в ясный день. Но для Описателя это оказалось фатальным невезением. Очевидно, он застал лазутчиков врасплох. Пятеро его элементов были кто застрелен, кто зарублен, кто обезглавлен. Шестой — Джа — сломал себе спину об каменную кладку фундамента. Джоанна поднялась на эту башню на следующий день. Даже с земли были видны коричневые пятна на парапете. Джоанна была рада, что не может залезть наверх.
Джа умер ночью, хотя и не от дальнейших действий противника — он все это время был под защитой Хранителя.
Несколько дней Джоанна была очень неразговорчива, а по ночам немного плакала. Черт бы побрал ихнее «врачевание». Они могли распознать сломанную спину, но скрытые повреждения, внутреннее кровотечение — в этом они вообще ничего не понимали. Да, Резчица прославилась своей теорией о том, что сердце перекачивает кровь по всему телу. Дай ей еще тысячу лет — может, она и стала бы из мясника хирургом!
Одно время Джоанна ненавидела их всех: Шрамозадого — по старым причинам. Резчицу — за невежество, Хранителя — за то, что подпустил свежевателей так близко к замку… а Джоанну Олсндот — за то, что оттолкнула Описателя, когда тот старался быть ее другом.
Что бы сказал сейчас Описатель? Он хотел, чтобы она им доверяла. Он говорил, что Шрамозадый и прочие — хороший народ. И однажды вечером, примерно через неделю, Джоанна пришла к миру с самой собой. Она лежала на своем матрасе под тяжелым и теплым покрывалом. В янтарном свете мерцали узоры на стенах.
«Ладно, Описатель. Для тебя… я буду им доверять».
О первых днях после смерти, когда кончалась боль Старика, Фам Нювен почти ничего не помнил. Призрачные фигуры, безымянные слова. Кто-то сказал, что его сохраняли живым в корабельном хирурге. Ничего этого он не помнил. Почему они сохраняли дыхание в теле — черт их знает. Наконец стали возвращаться животные рефлексы. Тело стало дышать самостоятельно. Открылись глаза. Мозг не поврежден, сказала эта Зеленый Стебель (?), полное восстановление. Оболочка, которая была когда-то живым существом, не возразила.
