Ян лишь покачал головой в ответ.
Общение с Энтони попеременно казалось ему то предельно простым, ясным, до абсолютного логического взаимопонимания, то трудным, туманным и неопределенным, когда речь вдруг заходила о чисто человеческих взаимоотношениях.
Откуда ему знать, как нас ежеминутно, ежечасно меняет жизнь?
Любовь и ненависть, жизнь и смерть – крайние состояния души и разума, неадекватно влияющие на поступки. Энтони мыслил иными категориями, он до сих пор не мог понять, что между крайностями существуют полутона, оттенки чувств, которые доминируют в сознании любого человека.
Их взаимоотношения с Мари, на которые неумело намекнул андроид, не поддавались простому описанию.
– Не трогай мои чувства, Дрейк.
Энтони сделал протестующий жест.
– Я не трогаю их, Ян. Но мне кажется, ты сам еще не сделал однозначный выбор.
– В смысле? – Ковальскому совершенно не нравился внезапный оборот их диалога.
– Ты не решил, что тебе нужно: спокойная жизнь или продолжение борьбы? Бегство видится мне не лучшим компромиссом между двумя крайностями.
– Спокойная жизнь… Ты издеваешься?
– Отнюдь. Город – не единственное место, где можно обосноваться, верно? Вряд ли тебя страшат некоторые превратности жизни в запретной зоне. Здесь даже спокойнее, чем в мегаполисе. У вас с Мари появятся дети, они не будут зависимы от…
– Ты либо провоцируешь меня, либо впрямь ничего не понимаешь, – нахмурившись, оборвал его Ян. – Да, можно сказать, что мы с Мари отвоевали свое. Но как я буду растить детей, не ведая, что готовит им будущее?
– Тогда нужно уничтожить свихнувшиеся кибернетические системы. Освободить город. Мы ведь можем это сделать? Существуют разные способы борьбы. Необязательно рисковать жизнью с оружием в руках. Любая сеть уязвима, ты прекрасно знаешь об этом.
– Город нельзя трогать. По крайней мере сейчас.
– Почему?
– Уничтожив, как ты выразился, «свихнувшиеся киберсистемы», мы не приведем на их место никого, способного управлять мегаполисом. Глупо отрицать, что люди живут сейчас не за счет собственных знаний, – они находятся на полном обеспечении у машин. Они не работают, а ведут праздный, ставший привычным образ жизни. Многие ли поймут меня, когда им будет сказано: прежняя жизнь закончилась, нужно восстанавливать разрушенное, возможно, голодать, терпеть лишения?
– Почему ты так скверно отзываешься о людях?
– Потому что знаю, чем живет население города. Мы не сможем изменить ситуацию, просто уничтожив власть машин. Это приведет лишь к техногенным катастрофам, лишениям, и в конечном итоге – к гибели единственного очага жизни на планете.
– Мне кажется или еще вчера ты мыслил иначе? – продолжал допытываться Дрейк.
– Хватит. – Ян начал злиться. – Я нашел в себе силы открыть глаза и увидеть реальное положение дел. Вот и все. Прежде чем менять власть, мы должны найти замену свихнувшимся ИскИнам или, по меньшей мере, способ их нейтрализации, не затрагивающий глобальную сеть города и связанные с ней службы жизнеобеспечения…
Дверь отсека открылась.
На пороге стояла Мари.
– О чем спор? – спросила она, кивнув Дрейку и обняв Яна.
– О перспективах, – уклончиво ответил Энтони.
«Не поймешь его…» – пытаясь погасить раздражение, подумал Ян.
Тепло, исходящее от рук Мари, снимало напряжение, гасило боль, но вопрос оставался открытым.
– Пожалуй, я приму участие, – внезапно заявила Мари, усаживаясь в кресло. Она с усмешкой посмотрела на Энтони и добавила: – В следующий раз, когда начнете спор, проверь, не включена ли система интеркома на громкую связь.
Мари позволила себе пару секунд простого удовольствия – было забавно смотреть, как лицевые мышцы андроида приподняли бровь.
– Ну, а если серьезно, то я согласна с Яном: жить в лесном бункере, рожать детей и каждое утро просыпаться в неизвестности я не согласна.
– Почему? – упрямо переспросил Дрейк, которому хотелось до конца понять образ мышления двух ставших ему близкими людей.
– В таком случае мне придется учить своих детей тому, как отличить дройда от человека, как распознать эволюционировавший механизм, из числа «одичавших» терраформеров, куда и как следует стрелять, чтобы устранить внезапную проблему. Это будет скверное детство, Дрейк. Можешь поверить мне на слово.
– Значит? – Бровь Энтони опустилась.
– Значит, мы с тобой прислушаемся к словам Яна. Нужно искать экипаж «Европы» или хотя бы информацию о той сумме технологий, что позволит нам взять под свой контроль одичавших терраформеров. – Она обернулась и добавила: – Ты прав, милый. Без исполнительных машин, способных поддерживать городские инфраструктуры, нам не изменить существующее положение.
– Можно задать еще один вопрос?
– Да, Энтони.
– Если мы найдем нужное количество исполнительных машин, сумеем нейтрализовать правящих городом андроидов, разве от этого изменится психология ныне живущего поколения людей?
– Нет. Не изменится, – ответила Мари. – Они останутся избалованными потребителями.
– Тогда где смысл борьбы? Не честнее ли скрыться от этого кошмара, который, по сути – тупик?
– Ты забываешь о детях, Дрейк. На смену живущим придут новые поколения, воспитанные вне власти машин. Они и есть смысл.
Колония Проциона. Два с половиной года спустя…
Тяжелый вездеход медленно продвигался по исполинским наслоениям лавы, которые образовывали труднопроходимый уступчатый ландшафт предгорий.
Окрестности окрашивал багрянец непрекращающихся извержений, в воздухе витал пепел, за бортом машины температура окружающей среды держалась подле отметки в шестьдесят градусов по шкале Цельсия, ядовитая атмосфера не годилась для дыхания, но тем не менее здесь существовала жизнь.
Иная жизнь, радикально отличающаяся от привычных человеку форм.
На сканерах претерпевшей серьезную модернизацию геолого-разведывательной машины компьютерная модель рельефа накладывалась на показания видеодатчиков, формируя сложную для неподготовленного взгляда картину: в сумеречном пространстве, озаренном багровыми отсветами извержений, между низкими, клубящимися облаками и застывшими излияниями лавы порывистый ветер гнал непрекращающуюся поземку из мелких частиц пепла и вулканического туфа.
Видимость порой падала до пяти-шести метров, и тогда на помощь приходили сканирующие системы: их показания дополняли визуальную картину окружающего, обозначая невидимые невооруженным взглядом препятствия.
«Какие зловещие, нереальные краски…» – невольно подумалось Мари.
Повсюду, куда ни глянь, царили багровые сумерки, серебристые побеги фантастической растительности образовывали настоящие заросли – колонии микромашин бурно развивались на богатых металлами наплывах остывших лавовых полей, высокая температура окружающей среды являлась достаточным источником энергии, а свет им вовсе не был нужен, он лишь ложился причудливыми бликами на металлизированные заросли, выделяя среди похожих на кораллы структур продолговатые наросты вызревающих «семенных» утолщений.
