Шар не просто светился, он мерцал и переливался, даже слегка меняясь в размерах, словно дышал попадающейся на пути космической пылью.
Практикант смотрел на его изображение как завороженный. А что еще оставалось делать? Как убить оставшиеся до неминуемой гибели несколько часов?
— Связь со Станцией прекратилась за тридцать минут до столкновения, — сказал Гущин. — Хотя, собственно, и столкновения-то никакого не было. Резко снизив скорость, уравняв ее со скоростью Станции, объект просто поглотил ее и продолжил дальнейшее движение по новой траектории. Складывается впечатление, что он не имеет возможности или желания влиять на характер перемещения земной конструкции. Таким образом, она находится внутри пришельца уже более трех часов…
Андрей, утомленный полуночным перелетом, сидел сумрачный и нахохлившийся. Мало того что заслуженный отпуск был прерван на самом интересном месте, да еще и возвращаться с островка, затерянного в Тихом океане, пришлось на специально присланном джамп-флайере. Не любил он эти скоростные рейсы через стратосферу, во время которых желудок, казалось, совершенно свободно путешествовал по всему телу. Как ни странно — любой учебный тренажер давался ему легче.
«Неужели эта дрянь опять вернулась, — вяло думал Андрей, — или теперь прилетела другая? Интересно, что лучше?»
В кабинете Гущина собрались все те же — одни из главных действующих лиц операции «Переход». Никто не скрывал своего раздражения.
— Не пора ли нам продемонстрировать этой твари действие направленного гравитационного луча? — поинтересовался у собравшихся Роговцев.
— На Станции находится человек, — возразил Зимин.
— Я имею в виду вообще… — огрызнулся Роговцев.
— Пока объект ничем нам не угрожает, не вижу смысла подпитывать его дополнительной энергией, — сказал Зимин.
— А захват Станции — это не угроза?! — не унимался Роговцев. — Больше трех месяцев вся планета на «ушах» стояла, а вы предлагаете опять пассивно ждать очередного ультиматума!
— Ну, положим, никаких ультиматумов нам не предъявляли — просто любезно сообщили дату отправки, — парировал Зимин. — Может быть, не все так трагично. Что если мы, с упрямством молодого барана, противимся приобщению к какому-нибудь «Единому Галактическому Братству».
Роговцев насупился. До него дошло, что в то время, как он пытается предложить что-то дельное, Зимин бессовестно издевается, не над ним, конечно, но все равно неприятно.
— Кроме того… — ощетинился бородой Зимин.
— Минуточку, — прервал его Гущин. — Совет Безопасности уже принял решение. Наша с вами задача обеспечить его выполнение. Так что дебаты оставим на потом. Пока слишком мало данных.
— Потом может оказаться поздно, — пробурчал Роговцев.
— Возможно… И тем не менее… Решено отправить три корабля «Супер-Стелс» непосредственно к объекту для осуществления патрулирования, а оставшимися «прикрыть» Землю… На всякий случай…
Роговцев неопределенно хмыкнул.
Зимин также не выразил восторга, а беззвучно зашевелившаяся вокруг рта борода только намекнула, что у ее владельца есть особое мнение.
Было видно, что и Гущин, ставя задачу своим подчиненным, не испытывал большого воодушевления, хотя понимал, что любые принятые сейчас решения можно трижды оспорить, однако это не приведет к прояснению ситуации.
Апатия, охватившая Андрея, как ни странно, позволяла ему более трезво оценивать происходящее. Находясь в режиме отключенных эмоций, мозг точнее подмечал детали и проводил аналогии.
— Андрей, тебе предстоит возглавить группу кораблей, идущих к Станции…
— Белов!
Андрей вздрогнул.
— Вы спите?
— Я размышляю…
— О чем же? — терпеливо поинтересовался Гущин.
— Не надо суетиться, — спокойно сказал Андрей. — Мы все равно не успеем. Переход выполнит свою миссию раньше…
Впервые один из участников разговора назвал пришельца реальным именем, пусть теперь не очень соответствующим его сути, но уже вполне привычным.
Никто не возразил. Не стал кричать, что, мол, пока нет и намека на то, что новый гость и недавно выдворенный, вернее, сам покинувший Солнечную систему «нарушитель земного спокойствия» — одно и то же явление. Все понимали, что на самом деле, несомненно, так оно и есть. Слишком велика и нетороплива Вселенная, чтобы так часто одаривать землян своими неожиданностями.
Выдержав значительную паузу и не услышав возражений, Андрей продолжил:
— Следовательно, возможны два варианта. Первый: силы, желавшие «приобрести» Землю, делают очередную попытку… Ну, или второй вариант…
Пауза.
— Чем ты занимался в отпуске? — неожиданно спросил Гущин.
— Сливался с природой… — все так же неторопливо ответил Андрей.
— Значит, вовремя мы тебя выдернули, а то, я полагаю, ты бы совсем в ней растворился. Короче, или излагай свои мысли быстро и четко, или вообще помалкивай.
— Кто понял жизнь, тот не торопится, — изрек Андрей древнюю мудрость и невинно потупился под испепеляющим взглядом Гущина.
— Философ… — процедил тот. — Сам скажешь, какой второй вариант, или тебя пытать?
— А я откуда знаю, — развел руками Андрей. — Все прояснится, когда Переход отлепится от Станции, не будет же он там «висеть» вечно. Единственно, хочу вам напомнить, что мы «прошлым ходом» отправили во «вражеское логово» двух весьма смышленых послов-диверсантов. Я почему-то верю, что они смогли что-либо предпринять. И вера эта, в частности, основывается на том, что в свое время Артур проходил практику именно на Станции, «атакованной» теперь Переходом. То есть он прекрасно знает положение ее орбиты и период обращения вокруг Солнца.
— Возможно, таким образом он пытается передать нам информацию, — ухватил его мысль Роговцев.
— Или вернуться, — добавил Зимин.
— Все может быть, — задумчиво сказал Гущин. — Ну а если Переход в ближайшее время не «захочет» покидать Станцию? Мы уже убедились, что несколько сотен лет для него не срок.
— Тогда придется предпринять попытку стыковки со Станцией, — сказал Роговцев. — Кстати, транспорт, ушедший к ней, еще не развернули?
— Нет, — ответил Гущин. — Пока все опять происходит в полной секретности, а разворот транспорта уже придется как-то мотивировать.
— Да, люди еще от прошлого шока не отошли, — согласился Зимин. — Сколько всякой человеческой гадости наружу повылезало. Ведь мир действительно был на грани хаоса. Нам, между прочим, в каком-то смысле было легче других. Мы занимались конкретным делом, а вот многие зажиточные обыватели сильно перенервничали.
