— Отсюда кто-нибудь выходил?
— Нет. Как вбежали, так и всё…
— А ты чего ждёшь?
— Приказов. Распоряжений.
— Их не будет. Иди наверх. Проследуешь на охраняемую площадку. Не дёргайся, не пересекай периметр — сверху работают дроны. Даже охранители им не указ. Потом будет фильтрация. Скорее всего, ты её пройдёшь. А про клан забудь. Нет больше клана.
— Но как же…
— Кончились ваши главари. Всё, выполнять! — рявкнул я так, что парень в самом деле поспешил прочь.
Внутри всё осталось по-старому. Мисель стояла чуть в стороне от входа и внимательно изучала зал. Наверняка зарисовывала во всех деталях, с максимальным разрешением.
— Милаха говорит, они все тут и остались, — хмыкнула, наконец, валькирия. — Не повезло мальчикам… А всё из-за тебя! А я всё дёргалась, думала, это ты так поиграть решил…
— Не понимаю тебя, Миса.
— А чего тут непонятного? Вон, у Вик спроси — она тебе целую лекцию прочтёт. А я тебе просто скажу: делили они власть, делили, да и кончились. Всё, раздавила их власть. Мозги в узел закрутила, а потом дырок в тушках понаделала.
— Уверена?
— А вот это мы сейчас и проверим! Ты иди с той стороны, я пойду с этой. Берёшь пробу генетического материала, сканируешь сетчатку… вроде недавно всё случилось, должна ещё сохраниться. Анализируешь. Заносишь в базу, с подписью, кто где лежит. Если кого живого увидишь… Так! Стоп! А это у нас что?.. Вик, тут с розовой каёмочкой!.. Хотя логично, если они власть делили…
— Миса, а можно узнать, при чём тут розовая каёмочка? Я раньше не замечал в тебе тяги к розовому… — осторожно осведомился, так до конца и не поняв мысль оливковокожей подруги. Как бы она умом не тронулась от перенапряжения…
— Тяги?.. К розовому?.. — с полным непониманием воззрилась на меня кошка. — Ты о чём?..
— Девочка, ты начала инструктаж. И вдруг споткнулась на розовой каёмочке. Что мне прикажешь думать?..
«Перевожу для непонятливых, — нарисовалась в коммуникаторе задорная Эйди. — Розовый цвет любят самые-самые… скажем так, женственные… внешницы. Они от него балдеют. Покупают свои любимые игрушки в розовых тонах. Вибраторы, там, или… вот ты, Миса, любишь свою винтовку. Любишь же?..»
«Люблю», — не стала спорить подруга, не ощущая пока подвоха.
«Ну вот! Будь ты внешницей, покрасила бы её в розовый цвет!»
«И что?»
«Ну и слюни бы по ней пускала: сюси-пуси, какая красивая у меня винтовочка!»
«Издеваешься? Смотрю, напарница тебя совсем распустила, мелкая… — зашипела Мисель, поняв, что над ней банально стебутся. — Но ничего. На полигоне я тебя научу винтовку любить… Во всех позах у меня её полюбишь… И розовым специально покрашу, чтобы понимала… — шипение перешло в рык, — что на боевой нельзя ёрничать! Давно контроль дройда не теряла?..»
Отповедь Мисы произвела на Ди сильное впечатление. Уважение к старшим было у валькирий в крови, так что всё, о чём говорила безбашенная гонщица, она реализует в полном объёме. Разве что винтовку покрасить Милаха не даст… Впрочем, и сама пепельноволосая не договорила. До неё наконец дошла глубинная суть моего подозрения.
— Кошак. Я. Не. Двинулась. На. Розовом. Уяснил? — рыкнула эта бестия натурально свирепея.
— Ну не двинулась, и ладно, — пожал плечами. — Тогда объясни, при чём тут розовая каёмочка?
— Розовым подсвечиваются лидеры… — протянула Миса. Теперь её состояние медленно дрейфовало в сторону задумчивости. — Тут либо кто-то постебался, либо… кто-то действительно повёрнут на розовом. Интересно, кто?
«Сколько себя помню, всегда лидеры и офицеры светились розовым», — не поддержала игры Рита.
«Зачем игру портишь? Я может хотела Старшую уличить… в нетрадиционной ориентации, — фыркнула Мисель. — Ладно, кот, позубоскалили, и хватит. Ты уже всё понял. Розовых нужно реанимировать, оказывать им первую помощь и со специальным транспортным дройдом отправлять на поверхность».
— До того мы на месте всё решали.
— Розовых будут судить. Публично. И только потом убивать. Правда, я не особо понимаю, зачем этот геморрой, если конец всё равно один…
«Бестия, не ожидала от тебя такой недальновидности, — сказала свои пять копеек Викера. — На базе пройдёшь подробный инструктаж, зачем существуют публичные суды, и как они влияют на общественное мнение колонии».
Напарница поморщилась, но ничего не сказала. А я, кажется, начал понимать, зачем всё это нужно.
«На примере главарей будут вытаскивать на свет божий преступления всего клана? Показывать его гнусь?.. Лишать ореола загадочности и таинственного благородства?..»
«Молодец, ученик! Схватываешь на лету. Сразу видно, что Литания для тебя не прошла без последствий…» — Викера выглядела довольной, и её сытое мурчание было мне наградой почище интимной ласки. Но дело не ждало, нужно было приниматься за работу.
На осмотр тел у нас ушло с четверть часа. Одного розового нашёл я, двоих — Мисель. Ещё один живой бандит оказался обычным, рядовым, а потому Миса, недолго думая, просто добила его когтем. Закончив сию неприглядную миссию, переглянулись и пошли к выходу. Только теперь до меня дошло, что уже давно, ещё с зала с турелью, не ощущаю касания. Почему-то массовая смерть вокруг породила вопросы о жизни…
— Миса, почему касание убрала? Ещё с зала с турелью…
— А зачем оно? На Базе коснусь. Нормально. А здесь — это бред. Всем так и скажу, пусть тот развлекается, кто эту дурь выдумал.
— Спасибо.
— Не за что, кот. Ты нормальный. Правильный. Я — твоя кошка, ты — мой кот. Точка.
Руины штаб-квартиры мафиозного клана, два часа спустя.
Когда мы с Мисой подошли к оцеплению, я впервые увидел, как охранители пятятся. Видимо, было за что нас бояться. В глазах этих ребят мы ассоциировались с тем кошмаром, что в один присест слизнул с городской площади огромное здание квазиделового центра. А после с методичностью автомата утюжил оставшиеся подземные этажи, выбрасывая на свет божий лишь немногих уцелевших счастливчиков. Да и без образа кошмара войны за спиной были причины опасаться лично нас — достаточно вглядеться в те отметины на телах и лицах, что оставили по себе последние события.
Форма Экспансии уцелела. Не было ни единого надрыва, ни одной случайной царапины. Однако местами на её чернильной поверхности лоснились кляксы подпалин, чуть отличные по оттенку, а потому заметные. Имелись на ней и свежие следы кровавых брызг, и опытные правоохранители просто не могли не вычленить их из общего марева черноты. Даже кожа метиллии из светло-оливковой сделалась тёмной, приобрела какой-то потусторонний антрацитовый блеск. А ещё глаза. Усталые, безразличные, какие-то серые — это были провалы в бездну, где на самом дне жили души тех, кто совсем недавно отправился в лучший из миров. И как завершающий штрих — огромная, выше самой кошки, винтовка у неё за спиной, и массивный белый клинок — у меня. Да, было от чего отшатнуться.
Беспрепятственно и безмолвно мы проследовали к площадке с задержанными. Я с самого начала знал, что все выходящие наружу подлежат задержанию. Для того и было создано столь грозное оцепление — из нескольких десятков боевых дройдов и, для весомости, из пары десятков охранителей. Не оставлять же дройдов общаться с людьми! Валькирии и не оставили…
Мы вошли за оцепление и оказались в самом натуральном лагере для военнопленных — иначе его язык назвать не поворачивался. Охранители — это ладно. Они держали цепь вокруг основных развалин. Здесь же, в двух крайних точках одной диагонали, разместилась пара ударных дройдов, щетинившихся скорострельными орудиями. Они так и стояли, недвижимо, только лениво поводили стволами туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… Жуткое зрелище. Но люди свыклись. После пережитого нервного напряжения боевые дройды с активированным вооружением уже не казались таким уж кошмаром войны.
Люди на площадке сидели, стояли, кто-то прохаживался из стороны в сторону, не рискуя, впрочем, пересекать невидимую линию периметра. Да-да, хотя контур и не был нанесён ленточками или подсветкой, он безошибочно угадывался по останкам пары сумасшедших, решивших испытать свою удачу. Их тела даже не убирали — не дройдам же этим заниматься! Сами же охранители не спешили подходить к периметру, даже с внешней его части, резонно опасаясь дружественного огня. Доверия сегодня не было никому, Республика перестраховывалась кратно.
