«Дзуйхо» прибыл к оперативной базе флота «Цитадель» в полдень третьего июня.
Понятия не имею, где «Цитадель» располагалась. Хорошо мне было искать точные Х-координаты пиратского «Последнего Ковчега»! Там я хоть систему знал — Шао! И имел кое-какие опорные замеры: углы места, болометрия. А здесь — ничего. Буквально ни-че-го.
Куб пустоты со стороной в пару сотен триллионов километров, роскошное сияние рукава Ориона — такой нечеловеческой красоты и мощи, что хотелось смотреть на него всю жизнь. Вот так вот: сесть на обшивку звездолета и смотреть, пока кислород не кончится. Или сбежать к червонной матери от этой красоты, ведь так недолго и буддистом стать!
И больше ничего, если не считать сотен стальных песчинок, скрывавших внутри трепетные наши души.
Могу предположить, что оперативная база располагалась в диапазоне между тремя световыми месяцами и тремя световыми годами от точки приложения стратегических усилий нашего флота. Куда именно мы будем бить, никто официально не объявлял (ну еще бы: такая радость клонской агентуре!). Так что имелись варианты.
Но даже если бы сообщили пункт назначения нам с точностью до секунд, угадать расположение базы оставалось делом за гранью возможного.
Во-первых, секретность — не чета той, что наводил незабвенный Иеремия Блад вокруг своего «Ковчега». Хоть и очень старался. Возможности у флотской контрразведки несравнимые.
Во-вторых, световой месяц — это 788 394 206 048 километров. Умножьте на три. Получится меньший радиус сферы поиска. А потом умножьте на тридцать шесть. Получите больший радиус сферы поиска.
Самый быстрый гонец эвклидовой реальности — свет, достигнет нас от ближайшей звезды самое малое за три месяца. А значит, даже если на передовой базе засел зловредный шпион и немедленно начал радировать о нашем местоположении, флот располагает минимум тремя месяцами, чтобы завершить развертывание и атаковать.
Вокруг Х-передатчиков, всех, какие только есть, круглосуточно дежурило до отделения осназа, оперативников ГАБ или флотской контры — того самого хрестоматийного «Санконтроля».
Пойди-ка подступись!
Процесс Х-связи выглядел почище иных китайских церемоний или, например, бракосочетания монаршей особы в некоторых отсталых субдиректориях Европы.
Уполномоченное лицо в сопровождении шифровальщика проходило через многоуровневую проверку. Даже у главкома проверяли ДНК! Сверялись допуски, пароли, удостоверения и так далее. И только потом контролер активировал терминал Х-передатчика.
И никак иначе. Потому что миллиарды километров вакуума — самая надежная броня, которая действует только тогда, когда соблюдается режим секретности.
Надо ли говорить, что мы, пилоты флуггеров, не имели даже намека на возможность причаститься таких тайн? Верно, не надо.
Во всем флоте координаты «Цитадели» знали человек десять и главком. Навигаторы получали диск с прокладкой маршрута, который заводился в Астропарсер и все — полетели. Куда? А не вашего ума дело.
Перед началом операции «Москва» координаты являлись главной государственной тайной Объединенных Наций. Так что никаких шуток.
«Дзуйхо» материализовался в заданной дельта-зоне и пошел в некую точку мирового пространства.
Все свободные от вахт облепили иллюминаторы. Например, я, Веня Оршев, любопытный Егор Кожемякин из И-02, младлей Лобановский (ведомый Пушкина из той же бабакуловской стаи) и несколько штурмовиков не поленились подняться на обзорную носовую галерею.
И не зря.
Было на что посмотреть. Ведь глубокий космос крайне редко заглядывает в зрачки и души пилотов. Это удел звездолетчиков — не наш. Я настоящий глубокий космос имею в виду, а не всякие планетные системы, тесные и уютные, где обычно бродим мы.
— Да-а-а, — сказал Лобановский, когда мы вышли к панорамному иллюминатору.
Что тут еще скажешь?
— Колоссально. Который год в строю, а такого не видал, — признался Кожемякин, восхищенно цокая языком.
Если не отвлекаться на потрясающий космический пейзаж (очень хотелось), то перед нами предстала картинка следующего наполнения.
Ремонтные доки, не менее сорока. Пять или шесть танкеров. Пять орбитальных крепостей. Сотня, а то и больше, причальных модулей. Наверное, десятка три магистральных контейнеровозов. Все это стадо посажено на исполинский крест соединительной арматуры — путепроводы, энергетические магистрали, станции связи в мириадах габаритных огней, лазерной посадочной подсветке, лучах прожекторов…
Завод «Абигаль» возле Цандера — самый крупный орбитальный объект Великорасы — рядом просто потерялся бы.
Я думаю, что поперечник базы был не меньше пятнадцати километров!
А вокруг…
К причальным модулям стыковались звездолеты. Линкоры, авианосцы, фрегаты, мониторы, тральщики, буксиры, десантные корабли — весь спектр боевых средств. Возле танкеров — очередь на заправку. Кое-кто уже в ремдоке, лишь корма наружу.
Рядом с базой целая орда буксиров ориентировала престранную конструкцию — три орбитальные крепости типа «Кронштадт», состыкованные вместе и закрытые по периметру чем-то вроде выносных противорадиационных экранов.
И флуггеры. Стаями. Роями. Очень много.
— Коллеги, как вы думаете, как по этим трубам перемещаться? — Оршев указал на несущую арматуру базы. — Ведь из конца в конец такая прогулка получится, не приведи Господь!
— Я думаю, там устроены тоннели монорельсов. А может, даже мобили ходят. — Предположил я.
— Ну уж и мобили! Ты думаешь, что на всю эту громаду хватит дейнекса? Чем ты притяжение формировать собрался? — Скептически сощурился Сестрорецкий, штурмовой комэск.
— Я не знаю насчет дейнекса… — начал было я, но меня прервал новый сумрачный голос, приобщившийся к разговору.
— Зато я знаю. Знаю, что ни тебе, ни мне это проверить не светит.
Мы обернулись. Здравствуйте! Мрачный пилот — это был именно пилот — не кто иной, как Сергей Цапко. Истребитель из первого довоенного состава И-02. Сергея сбили в ходе Кларо-Лючийской оборонительной операции, он здорово обгорел и был переведен в тыл на лечение.
— Здорово, Серега! — Заорал Кожемякин и сграбастал того в свои медвежьи объятия.
Сухощавый Цапко погрузился в пучины кожемякинской радости по самую макушку, лишь темные волосы торчали наружу.
— Пусти, дурак здоровый! — Потребовал он и был освобожден.
— Я все гадал, а вдруг тебя комиссуют! — Кожемякин отстранился, разглядывая старого товарища.
— Хрен им. — Коротко бросил Цапко и нахмурился.
— Так тебя, вроде как, должны были на транспортник перевести, с такими-то ранениями!
