class="p1">— Надеюсь, шегшей скоро выйдет на наши копья, — вставил он, — иначе мы все станем мясом для голодной Шарайлины.
Этого Олин уже не выдержал. С бранью потрясая своим длинным кремневым ножом, он обрушился сверху на Лиама. Его колени вышибли воздух у Лиама из груди.
— Осторожно, нож! — крикнул кто-то.
Олин по непонятной для меня причине бросил нож, и они начали бороться. Лиам ухитрился захватить руку Олина и нацелился ему в глаза своими длинными когтями. Я был уверен, что он сейчас запустит пальцы в глазные яблоки и ослепит противника. Когда-то Олина изувечил медведь — мне было тошно смотреть, как теперь его увечит недалеко ушедший от медведя Лиам.
— Не трогай глаза! — заорал я, покрепче уперся в снег ногой и двинул Лиама в висок тупым концом своего копья. Он откатился от Олина, держась за голову. Кровь, просачиваясь между пальцами, стекала в густую золотистую бороду. Обругав меня и плюнув мне под ноги, он крикнул:
— Ты что, не можешь отличить игру от смертоубийства? Мозги у тебя размягчились, как тюлений жир — так оно и бывает у тех, кто спит с сестрами. Может, Катарина высосала у тебя все мозги заодно с семенем?
Кажется, я чуть не убил его тогда. На глазах у Олина, Юрия и всего племени я поднял копье над головой, взявшись за кожаную накладку древка. Я смутно сознавал, что Бардо, Жюстина и моя перепуганная мать тоже смотрят на меня из-за спин пораженных деваки. Нацелившись Лиаму в горло, я увидел Катарину, стоявшую прямо передо мной между двумя манвелинскими женщинами. Она смотрела на меня без всякого стыда, точно заранее знала, что я его не убью. Я вынес руку вперед и ощутил внезапное сопротивление — мне показалось, что я пытаюсь вырвать с корнем осколочник. Множество рук вцепилось в древко, и кто-то вырвал у меня копье. Я обернулся — это был Соли. Он держал копье, как дохлую рыбу, крепко стиснув побелевшие губы, и на лбу у него пульсировала толстая вена.
Юрий вышел вперед, взял у него копье и переломил через колено. Впившись в меня глазом, горящим, как ракетный маяк, он сказал просто:
— Ты забыл, что мы не охотимся на людей. — Потом повернулся и увел свою семью обратно в хижины.
Олин, почесав обезображенную щеку, сказал мне:
— Это только игра такая. Зачем, по-твоему, я бросил нож? Лиам никогда бы не ослепил своего брата! — Он посмотрел на половинки копья, лежащие на снегу, рассмеялся нервно и ушел, повторяя: — Это только игра.
Соли стоял на месте и сверлил меня взглядом, неподвижный, как дерево. Катарина, кивнув нам, ушла в нашу хижину. Мать, Бардо и Жюстина последовали за ней. Мы с Соли остались одни посреди окутанной сумраком пещеры. Я начинал думать, что он никогда уже не пошевельнется и не заговорит, но тут он прошептал:
— Откуда, пилот? Откуда в тебе это буйство? Скажи, сделай милость. — Ногой он затоптал копье в снег. — Зачем ты творишь эти глупости раз за разом?
Я потупился, прикусив губу.
— Зачем?
— Не знаю, — честно ответил я.
— Ты опасен, пилот, — я всегда это знал. А теперь, после этого случая, наша экспедиция и все, что мы здесь делаем, тоже становится опасным, не так ли?
— Возможно.
— Да — слишком опасным, чтобы здесь оставаться. Будем надеяться, что Катарина собрала достаточно образцов, потому что дальнейший их сбор нежелателен. Завтра мы радируем в Город, чтобы за нами прислали ветрорез, распростимся — и на этом конец.
— По-твоему, это так необходимо — уползать в Город наподобие побитых собак? — Не знаю, зачем я это сказал — возможно, просто из чувства противоречия. По правде говоря, мне не терпелось вернуться в Город и вновь заняться такой прекрасной, хотя и не имеющей смысла, математикой.
Соли очень разозлился, услышав это, — мне показалось, что кровяной сосуд у него в глазу вот-вот лопнет и он ослепнет.
— Да, необходимо, — шепотом ответил он и произнес запретное слово: — Я так решил. Завтра мы уезжаем.
Он потер глаза и ушел, а я остался стоять, размышляя, откуда во мне это буйство и почему я совершаю одни только глупости.
Искусство ценнее артефакта, память ценнее всего.
Поговорка мнемоников
На рассвете следующего дня Рейналина, Еленалина и Шарайлина уложили свои длинные дорожные нарты. Аурай, Юлита и их дети — Вишне, Намилей и Эмили Младшая — завязывали крепежные ремни и запрягали собак неохотно, точно сомневаясь, разумно ли они поступают, уезжая в самый разгар бурь средизимней весны. Однако Олин и главы других семей были непреклонны. Объясняя причину своего отъезда на западные острова, они ссылались на голод и недостаток дичи, но не только на это.
— Мы поедем на Саверсалию, — объявил Олин. — Там патвины накормят нас жирной и сочной мякотью мамонта, и люди там не поднимают копья друг на друга.
Юрий, в нижней одежде из поношенных шкур, сказал, печально качая головой:
— Плохой это день для деваки. Почему ты думаешь, что у наших родичей на Саверсалии есть мясо, чтобы поделиться с вами? Может быть, они не станут угощать вас мякотью мамонта; может быть, они примут вас не с тем радушием, с каким деваки принимают деваки.
— Возможно, деваки стало слишком много для жизни в этой маленькой пещере, — ответил Олин. — И если у наших родичей мамонты тоже болеют и мяса мало, мы будем есть рубец, пока море не вскроется. Тогда мы построим лодки и будем охотиться на Кикилью, когда он всплывет подышать. — Он повернулся ко мне и сказал: — Прощай, человек из южных льдов. Возможно, тебе следует вернуться домой. — С этими словами он хлопнул своего сына Яшу по затылку, свистнул собакам, и нарты его семьи скрылись в лесу. Вскоре за ним последовали и другие семьи.
Юрий, отогнав своего маленького внука Джоната от ярко пылающего входного костра, сказал:
— Плохо, когда начинают говорить об охоте на китов. Уж лучше пожертвовать мамонтами, чем убивать Кикилью, который мудрее нас и силен, как Бог. Но семья Олина голодает, и кто его за это упрекнет?
— Китов убивать нехорошо, — согласился я, обернувшись к востоку, где встающее солнце окрасило кровью снеговые поля. Меня обуревало чувство вины в сочетании с другими эмоциями.
Юрий, прищурив глаз, промолвил:
— Красно с утра море — путникам горе; не стоило в такой день отправляться в путь. Я должен сказать тебе, что в нашей семье многие — Лилуйе, Сейв, Джайве и, конечно, Лиам — говорят, что ты и твоя семья тоже должны уехать. Мы с Висентом и
