Сперва Мэри напряжённо ждала возвращения Карла: ходила на пристань, подолгу сидела там, всматриваясь в горизонт, расспрашивала о нём у ачей, а по вечерам, прежде, чем лечь спать, проверяла чердак. Так продолжалось дней пять. А потом она вдруг сдалась.
С одной стороны, Джеф был рад, что Мэри перестала просиживать часы на пристани, рискуя свалиться в море, но с другой — в ней словно лопнула какая-то важная струна. Она сделалась слишком покладистой и молчаливой, всё чаще спала днём, всё реже выходила на улицу. Даже внешне Мэри за эти дни изменилась до неузнаваемости: сморщилась, поникла, сделалась слабой и хрупкой, как высохший лист. Ела всё хуже, и уже не пыталась перед ужином прочесть молитву. Единственное, чем её ещё можно было порадовать — прогулкой на берег, к ачам. Но самой дойти до берега лагуны и вернуться назад у Мэри уже не хватало сил, Джефу приходилось уносить её домой на закорках.
Однажды, спускаясь к берегу, чтобы забрать Мэри, Джеф заметил в небе странное оживление. Десяток ачей с серебряными подкрыльями прилетели со стороны Гондолина и выстроили над Даффу радужный мост. Юг, Запад и старший над ачами с Даффу, которого Джеф за неторопливость и флегматичный нрав прозвал Тормозом, повисли под ней, протянув между собой вторую радугу, гораздо короче и бледнее. Белопёрые на земле волновались, перебегали с места на место, прятали головы под крылья. Мэри металась среди них.
«Ну да, всё как обычно, — хмуро подумал Джеф. — Когда не надо, у Мэри сразу приступ активности. Вот бы ачи ограничились радугами… В крайнем случае — мордобоем в воздухе».
Но в этот день не случилось даже мордобоя. Убедившись, что обитатели Даффу поняли угрозу и приняли её к сведению, ачи из клана Рассветного Пламени улетели, а Тормоз с компанией спустились на землю. Белопёрые столпились вокруг них. Джеф вздохнул с облегчением и поспешил к Мэри.
Спускаясь по склону, он наблюдал, как ачи оживлённо обмениваются светознаками. И даже понял почти все. Тормоз отдавал распоряжения, из которых следовало, что ачи сегодня же покинут остров. «Вот и отлично, скатертью дорога», — сперва подумал Джеф. Но уже миг спустя его посетила неприятная мысль: «Это что, они сейчас перебьют яйца, поубивают птенцов и сдристнут? А потом явятся две шайки огнекрылых, передерутся, выжгут тут всё под ноль… И по итогу либо Тормоз с компанией вернётся назад, либо вместо него сюда притащится бригада добытчиков из другого клана. Очень мило. Только нафиг мне такая радость? Нет уж, портить огород я им не позволю. И вообще, пошли все в жопу: мой остров — мои правила».
На следующее утро Джеф впервые за время, проведённое на Даффу, запер Мэри в её комнате, затем, не дожидаясь рассвета, дошёл до опреснителя, снял с мотора зеркальный щит и передвинул его вплотную к рычагу включения. Сняв с панели управления опреснителем экранирующую крышку, Джеф убедился, что аккумулятор заряжен под завязку, и обе розетки, насосной станции, качающей воду из моря в резервуар, и малого насоса, позволяющего использовать для полива обычный шланг, исправны, вставил в розетку вилку основного насоса. Теперь оставалось только притащить из огорода шланг, спрятаться в зеркальном шкафчике самому и ждать восхода.
Поглядывая на лагуну через щель в своей передвижной крепости, Джеф выяснил, что ачи не покинули Даффу, но состав стаи сильно изменился. Вместо белопёрых на мелководье теперь паслись полтора десятка крупных парней в серебряном оперении. Из них знакомы Джефу были только Тормоз, Запад и Юг.
С первыми лучами Астериона с востока снова привалила стая Рассветного Пламени, и опять пришлых оказалось на добрый десяток больше, чем защитников Даффу. В небе повисла яркая двойная радуга, между верхним и нижним строем засверкали угрожающие вспышки.
Не дожидаясь, чтобы ачи перешли от угроз к делу и сцепились между собой, Джеф повернул рычаг, включающий подачу тока на опреснитель. Мотор заработал на полную мощность. Эффект от этого получился ровно таким, какого Джеф желал: отложив все распри, ачи бросились к источнику излучения. Удерживаться в воздухе на одном месте при их весе и размахе крыльев было непросто, поэтому живой щит постоянно двигался, но был достаточно плотен: ачи отмечали радугами траектории полёта и расстояния друг от друга. Заодно они внимательно осматривали берег, выискивая причину внезапной тревоги. За сохранность мотора Джеф не волновался, знал, что кожух у опреснителя достаточно прочный. Куда меньше он был уверен в надёжности шкафа, и потому старался не шуметь.
Подержав ачей в воздухе минут десять или пятнадцать, Джеф решил, что все горячие головы успели остыть и подрастерять боевой пыл, и выключил мотор. Ачи тут же спустились на землю. Некоторое время перемирие продолжалось: воины обоих кланов дружно опустошали резервуар опреснителя. Чтобы не латать каждый день новых дыр в стенах резервуара, Джеф уже давно прорезал в верхней панели отверстие размером с колесо грузового электрокара, так что ачи могли свободно пить из него, сидя вокруг.
Но как только все отдохнули и напились, представление продолжилось. Джеф позволил ачам подняться в небо, выстроиться в двойную радугу — и снова повернул рычаг.
Так повторялось раз пять или шесть. Ачи вымотались, аккумулятор разрядился наполовину, а резервуар переполнился. Над системой автополива впервые на памяти Джефа взметнулись фонтанчики из мелких водяных брызг: включился режим «дождь».
И всё же настал миг, которого Джеф ждал. После очередного радужного лёта, напившись и отдохнув, ачи не стали снова обмениваться угрозами, а всей толпой собрались вокруг убежища Джефа. Оставалось выяснить, какие выводы они сделали из произошедшего.
Джеф понимал, что панели шкафа не слишком прочны, приложив усилия, ачи растопят пластик. Вопрос только в том, захотят ли они сделать это. И догадаются ли, как связан опасный для них шум со странной постройкой. Одно можно было сказать точно: связь между событиями они уловили и выяснение отношений между кланами решили на время отложить.
Некоторое время Джеф наблюдал за ачами через узкую щель между щитами. Среди прилетевших с острова Рассветного Пламени он увидел старых знакомых: Кусаку, Дрища, Чудика, Балабола, Чиля, Танцора… Заметив последнего, Джеф чуть сдвинул один из щитов и выглянул наружу. Шланг он на всякий случай держал наготове, а руку — на рычаге. И только потом ему пришло в голову,
