Некоторое время я потрясённо молчал.
– Так значит… – через силу промолвил я. – Значит, мы с Рашелью не чужие. Она моя сколько-то-там-юродная племянница… Хотя нет, – уточнил я, сосчитав поколения своих предков. – Кузина. Далёкая кузина.
– Ну, это уже не имеет значения. Главное, что Рашель видит в Вас своего отца. Я это заподозрил сразу, а позже убедился окончательно. Детская психология отрицает смерть, вернее, не хочет её принимать как данность; она ищет любую лазейку, малейшую зацепку, чтобы оспорить её существование. А ваша встреча – с точки зрения теории вероятностей уникальное событие! – дала Рашели не только зацепку. Для неё это стало подарком судьбы, и где-то на подсознательном уровне она воспринимает Вас как своего отца. Не как замену ему, вроде любимого дядюшки, не как суррогат, наподобие отчима, а как самого что ни на есть настоящего отца. – Клод Бриссо проницательно посмотрел на меня. – Я скажу Вам ещё кое-что, капитан. Вы не только похожи на Жофрея внешне. Вы такой же по своему характеру, складу ума, у вас необычайно схожие голоса, мимика, жестикуляция и даже одинаковая манера управления кораблём. Если бы я верил в чудеса, то, право же, решил бы, что Вы и есть Жофрей Леблан – воскресший и помолодевший лет на пять.
С завтрашнего дня мы, в составе своей бригады, только что переведённой с уже свободного от чужаков Марса, подключались к патрулированию Земли. Но сегодня у нашей команды была увольнительная, и каждый из нас делал, что хотел. Так, например, Лайф Сигурдсон по своему обыкновению засел за виртуальные тренажёры, оттачивая технику пилотирования современными кораблями. Хотя, надо сказать, это было излишне: как верно подметил Агаттияр ещё на пути от Звезды Дашкова до Пси Козерога, за прошедшие тысячу лет никакого качественного скачка в развитии человеческой цивилизации не произошло, и высококлассный пилот из начала XXVII века оставался таким же высококлассным пилотом и в конце века XXXVI. А Сигурдсон, безусловно, был пилотом самого высокого класса. Пилотом, что называется, от Бога. Как и я сам, замечу без ложной скромности.
Мелисса же перебрала на себя часть Ритиных обязанностей и теперь заведовала камбузом и всем бытовым хозяйством «Зари Свободы». Готовила она ничуть не хуже Риты и вообще превратила корабль в уютное гнёздышко. Поэтому до недавнего времени я искренне считал её обычной домохозяйкой, решившей попутешествовать с другом семьи на его личной яхте. Но тут я глубоко заблуждался. К моему удивлению, обнаружилось, что на самом деле Мелисса была писательницей, притом довольно популярной в свою эпоху. Она-то и в полёт отправилась ради того, чтобы набраться новых впечатлений для очередной книги.
Всё это я выяснил лишь несколько дней назад, ещё когда мы воевали в окрестностях Марса. Во время увольнительной я просто так, ради чистого интереса, сделал в станционной инфосети запрос на Лайфа Сигурдсона и Мелиссу Гарибальди, соответственно граждан Норвегии и Франции, живших на рубеже XXVI и XXVII веков. Про Лайфа ничего не нашлось, зато на запрос о Мелиссе я получил из бортовой библиотеки короткую биографическую справку, а также список из девяти романов и семи киносценариев, названия которых явственно свидетельствовали об их принадлежности к приключенческому жанру. Тогда мне стало ясно, чем занималась Мелисса, когда почти всё свободное время проводила в каюте, сидя за терминалом. Она писала – но не дневник, как я думал раньше, а новую книгу. Пользуясь своей прерогативой капитана, я, конечно, мог бы получить доступ к её текстам и прочитать их при помощи компьютерного переводчика, но совесть не позволяла мне злоупотреблять своим служебным положением для удовлетворения неуместного любопытства.
Лишь сегодня, заглянув на камбуз и застав её одну, я набрался решительности и спросил у Мелиссы, о чём она сейчас пишет. Женщина ничем не выдала своего удивления моей осведомлённостью и с улыбкой ответила:
– Сейчас я пишу правду. Впервые за всю свою жизнь я пишу одну правду и ничего, кроме правды. Ну, разве что приправленную небольшой толикой авторской фантазии, без этого не обойтись. Я ещё не решила, как будет называться роман, но начинается он на вашей родной планете Махаварше. В первой главе лётчик, мечтающий о звёздах, встречает в аэропорту девочку со звёзд. Они ещё не знают друг о друге самого главного: девочка – того, что лётчик мечтает о звёздах, а он – что она принесла эти звёзды с собой. Тем не менее, даже не зная об этом, они влюбляются друг в друга с первого взгляда – но не как мужчина и женщина, а как отец и дочь.
Я вопросительно посмотрел на неё:
– Неужели это так заметно?
Улыбка Мелиссы сделалась слегка снисходительной:
– Ради Бога, Стас! Этого не заметит только слепой. Да и то вряд ли…
Из камбуза я пошёл было к Рашели, собираясь немного посидеть с ней и поболтать – всё равно о чём, мне нравилось беседовать с ней на любую тему, даже о маленьком рыжем котёнке, с которым она дружила в четырёхлетнем возрасте. К моему огорчению, девочка как раз спала, утомлённая длительной прогулкой по станции. Я не решился её будить и вместо этого направился в медсанчасть.
Как я и ожидал, Рита была там – почему-то она предпочитала лазарет своей каюте. Сидя на диване, она читала какую-то книгу и, когда я вошёл, встретила меня какой-то вымученной, немного напряжённой улыбкой.
– Ты тоже устала? – спросил я, присев рядом с ней на диван и обнял её за талию.
– Да так, немного, – рассеянно ответила она.
– Так давай отдохнём, – предложил я. – Вместе. И активно.
Я хотел было поцеловать её, но Рита проворно уклонилась и убрала мою руку со своей талии.
– Нет, дорогой, сейчас неподходящее время. Да и вообще… – она умолкла в нерешительности.
– Что «вообще»?
Рита потупила глаза.
– Ну… я думаю, что пора с этим завязывать. Терапия оказалась успешной, однако не сто́ит ею злоупотреблять.
– Что ты такое говоришь?! – Я поражённо уставился на неё. – Для тебя это была только терапия? Ты просто лечила меня?
Она покачала головой:
– Нет, Стас, это была не только терапия. Наши отношения значили для меня больше, гораздо больше, но… но дальше я не могу. Просто не могу.
– Чего ты не можешь? – всё ещё не понимая ничего, спросил я.
– Не могу дальше выносить ревность Рашели – тихую, затаённую, но очень лютую. Это выше моих сил. Я не хочу становиться между вами.
– О, Боже… Она что, знает о нас?
– Да, знает. Она сразу обо всём догадалась. А ты даже не заметил?
– Нет, – ошарашено пробормотал я. – Не заметил. Я думал, Рашель ничего не знает.
