— Да. Одну минуту, — обернувшись, не потрудившись прикрыть дверь, юноша громко крикнул через весь дом. — Мама! Тут к тебе!
Рука на моей талии мелко задрожала и сжалась почти до боли. Я, пытаясь хоть как-то выказать поддержку, отступила на полшага назад, практически прижимаясь к жесткому телу мужчины.
Внутри дома послышались быстрые шаги, а потом к нам вышла невысокая женщина с неожиданно смуглой кожей и темными глазами. Я шокировано смотрела на черты ее лица, на уши. На ключицы, которые не были скрыты платьем, и в голове, со щелчком, складывались кусочки.
— Я вас слушаю, — остановившись рядом с младшим сыном и вежливо склонив голову, мягко произнесла эта женщина.
Но ответом ей стала тишина. Руш не мог произнести ни единого слова, а я не знала, что сказать. Пребывая в каком-то замешательстве, эта особа с большой примесью крови ташвы, моей крови, несколько раз моргнула, хмуря брови и рассматривая нас уже куда внимательнее.
— Это моя мама. Дирлана Хатинон, — так знакомо хмуря брови на более смуглом и еще немного детском лице, вступил в разговор юноша открывший дверь, — вы ее спрашивали.
Не найдя в ее глазах и капли узнавания, понимая, что наше молчание начинает казаться подозрительным, а сам ситуация все больше ранит мужчину, что стоит за мной, я откашлялась, пытаясь натянуть улыбку на лицо.
— Кира, пойдем отсюда, — тихий голос, едва различимый, раздался над ухом. Рука на талии дрогнула, и медленно потянула в сторону. Но я еще была не готова.
— Здравствуйте. Да, мы искали именно вас. Нас просили передать вот это в честь праздника Ва…Ва… — я никак не могла вспомнить это дурацкое название, а от неловкости уже подергивался глаз, который только вошел в норму после отпуска.
— «Ваналати», — осипшим голосом подсказал Руш, привлекая к себе внимание женщины.
— Да, — стараясь выглядеть еще счастливее, кивнула я, практически толкая коробку в руки Диланы, не оставляя ей и шанса отказаться. — Один наш знакомый очень просил передать вам. Вот мы и выполнили просьбу. Очень рады. Поздравляем. И всего хорошего.
Развернувшись, я поймала ладонь Руша, и мы довольно быстро двинулись в сторону спидера. Внутри поднималось что-то большое и тяжелое, наполненное тоской и печалью. Не булла уверена, что сумею сегодня сдержать слезы. Да и не хотелось. Эта ситуация стоила того, чтобы разрыдаться.
За спиной что-то упало, раздался женский вскрик.
— Ривелеш? Сынок?! Это ты?!
Я думала, что пристукну этого умника! Какая глупость!
— Почему ты мне не сказал?! — когда все вопли восторга, все слезы иссякли, когда Дилана торжественно, под охи и ахи неожиданно большой семьи сняла с окна золотистые огоньки, мне наконец-то дали возможность выплеснуть часть собственного гнева.
— Как-то случая не было, — почти равнодушно отозвался Руш. Кажется, та откровенная радость, с которой его приветствовали, то, что даже его племянники, дети сестры заочно знали его — все это довольно сильно шокировало моего страхового консультанта.
— Случая не было? Не было случая сказать, что ты на половину ташв? — мое шипение почти невозможно было расслышать за гулом счастливых голосов.
— На четверть. Мама — полукровка.
— Почему нет пластин? Почему нет шрамов? Почему ты такой белый?! — меня всю мелко потряхивало от возмущения, зато теперь становилось понятно, почему его все же взяли в агенты. И почему черты лица, какие-то мелкие детали казались мне такими знакомыми.
— Не шипи, Кира, — меня, к громкому восторгу детей, что сидели перед нами полукругом на полу во что-то играя, подтянули ближе и крепко обняли. — Это все из-за обучения. Мне нельзя было иметь столько отличительных черт, а малая доля вашей крови позволила почти безопасно удалить все пластины. Их было совсем немного, не как у тебя или у мамы. Скорее как у брата.
На последнем слове Руш слегка споткнулся, но все же закончил фразу. Я посмотрела на юношу, открывшего нам дверь. В нем явно было больше крови нацоев крови отца, чем материнских генов. Обычные уши, более светлая кожа. И едва заметная пара наростов на позвоночнике, выступающая под одеждой.
— И все же, ты мог сказать, — успокаиваясь проворчала я.
— Но ты не спрашивала, — чуть сощурившись, возразил мужчина, заставив меня мысленно пролистать тот список вопросов, что стоит задать при первой возможности. Как только представится случай. Может, сегодня ночью.
— Но как твоя семья избежала резни? — этот вопрос казался самым насущным, так как косвенно касался и моего прошлого. Может, если бы я знала как…
— Семья переехала сюда за несколько лет до тех событий. Были готовы новее документы, новые истории. И мама не чистокровная. К тому времени соседи привыкли и не обращали на это внимания. Да и мало кого здесь волновало, что происходит на другом конце вселенной.
— И все же, ты мог мне сказать, — скорее изображая обиду, проворчала я.
Настроение было совсем не тем, чтобы дуться всерьез.
Видя, что дети начинают зевать, а взрослым никак не удается отправить их спать, Руш поднялся.
— Вы же останетесь на ночь? — Дилана подошла к нам, в волнении сжимая руки. Ее седой полноватый супруг, нацой, с нежностью смотрел на жену, что за несколько мгновений, кажется помолодела на десяток лет.
— Нет, — покачал головой Руш. Несмотря на радость, ему было непросто находиться в центре всеобщего внимания. Без маски, без привычной одежды он все еще чувствовал себя несколько уязвимо. — Но мы можем прийти завтра, если хочешь.
— Я буду рада, — тихо ответила ташва, с трудом сдерживая вновь собирающиеся слезы.
Между ними все еще чувствовалась неловкость, но это было почти не важно. Мне казалось, что даже если Руш больше никогда не увидится с матерью, в сердцах обоих эта встреча поселит покой.
— Тогда мы придем, — решительно кивнула я, понимая, что могу повлиять на происходящее.
Спидер домчал нас до «блохи» за считаные минуты. Грузовой отсек распахнулся и транспорт плавно стал в крепления в чреве корабля.
— И все же, ты должен был мне сказать, что твоя внешность так сильно изменилась. И что твоя мать — ташва, — скидывая неудобную блузку, проворчала я.
— Да, Кира, — поймав меня со спины и поцелуем опалив шею, фыркнула Руш.
— А еще мог предупредить, что у тебя такая прорва племянников. Мне было неловко! Мы пришли с пустыми руками! — поцелую, отвлекая от мыслей и мешая ругаться, спустились ниже, к лопаткам, будоража кожу.
— Да, Кира.
— И мог сказать, что ты мне никакой не муж… — мысли разбегались и я никак не могла их собрать. Когда мы оказались в спальном отсеке, светлом и комфортном, с огромной кроватью я как-то упустила.
— Да, Кира, — уже почти смеясь, целуя спину и скользя руками по коже, продолжал этот несносный полукровка.
— И хватит «дакать»! — срываясь с шипения на тихие стоны, не вытерпела я.
— Хорошо, Кира…
Конец
.
